Какая чудесная ночь

Какая чудесная ночь. Ночь на Купала. И почему она раз на год? Хотя будь такая ночь чаще, люди забыли бы о её ценности и о чувстве трепета в её ожидании. Всё же хорошо, что Ивана Купала лишь одна ночь полная чудес.

Множество людей собралось на правом берегу широкой реки. Они радовались и праздновали. Все деревенские собрались там. Они плели венки и отпускали их в воду. Они прыгали через костры и смеялись, и смех их не затихал всю ночь.

А в глубине леса притаились две лесные нимфы. Они были почти наги, ведь белые одежды ничего не скрывали, только дев это не волновало, нимфам неведомы чувства стыда и похоти. Они не понимали, почему людям внушают, что нагое тело — нечто постыдное. Особенно когда всем понятно, что тело это красивое. Возможно, нимфы так рассуждали от того, что сами они непорочны. Невинные, чистые душой и телом.

Они, будто золото и огонь, сошлись в хороводном танце вокруг костра. Длинные волосы одной девы переливались золотом, а ярко-рыжие кудри второй были сплетены в сложную косу. Её грива так и норовила распутать причёску и покрыть спину хозяйки.

Купалу они праздновали как обычные люди. Так же плели венки и опускали их на воду небольшой речки. Так же гадали на суженного, больше забавы ради, чем из-за желания узнать этого мужчину. Их праздник отличался только тем, что они подходили к небольшому лесному озеру, дабы поболтать с русалками, и тем, что девы не прыгали через костёр, ведь считали его очень опасным: он мог их убить, но при этом девы любили смотреть на языки пламени.

Уголок леса, где прятались они от лишних глаз, был не тронут людьми. Специальными мороками девы скрывали свой приют, а с помощью связи с лесом могли исчезнуть сами. Никто их не видел, а значит, никто не верил сказкам про магию и чудеса. А ведь эти чудеса случаются именно тогда, когда ты в них нуждаешься, но уже не ждёшь.

Лесные нимфы сидели у огня и тихо напевали друг другу на ухо старинные мелодии, когда на их поляну упала уставшая и грязная девушка из деревни. Падая, гостья ударилась головой и потеряла сознание, поэтому помощницы леса могли рассмотреть её без страха, но подойти ближе не решались.

У их ночной гостьи были длинные и собранные в косу русые волосы. Возможно, она очень долго блуждала по лесу, так как в некоторых прядях торчали листья и кусочки веток, а сама причёска очень уж сильно растрепалась. Белая рубаха, надетая по случаю праздника, была сильно помята, испачкана зеленью и местами даже немного порвана, и пояс, коим она была подвязана, где-то потерялся. Рыжеволосая нимфа аккуратно приподняла незнакомку с земли и уложила её на свежую траву. Лес внял просьбе другой нимфы, и пред ней открылись нужные травы, чтобы лечебный отвар был создан.

Около получаса нимфам понадобилась, чтобы сварить отвар, и, когда он остыл, они влили в рот гостьи травяную настойку. Когда крестьянка закашлялась и приподнялась на руке, хранительницы леса отпрыгнули от неё. Они смотрели на людку с опаской и ждали её действий, ведь ещё ни разу не были так близко. Да, они иногда, совсем издалека, смотрели, как человечьи мужчины охотились, а женщины собирали травы у леса. Видели, как люди купались у реки. Девушки смотрели, как незнакомка очищала кашлем горло от тягучего послевкусия и огляделась, лишь тогда она увидела две жмущиеся друг к другу худые фигуры.

— Кто вы? — хриплый шёпот незнакомки заставил дев вздрогнуть и переглянуться.

— Хранительницы…

— Нимфы, а кто ты, людка? — Резко перебила рыжая, она говорила с вызовом, ведь была старше и уверенней сестры, которая, однако, была больше связана с лесом.

— Я — Юлька, дочь пахаря… А вы настоящие нимфы? Лесные? Или озёрные, и вышли из воды, как и вся другая нечисть? — девчушка воодушевилась и посмотрела на немного успокоившихся хранительниц. — А почему вы полуголые?

— Полу… Какие? — Дева с золотыми волосами говорила более вдумчиво, её голос был нежнее и мелодичней.

— Голые. Ваша одежда же ничего не скрывает! — Юлия неуверенно приподнялась на ноги и попыталась прикоснуться к тонкой ткани, но младшая хранительница быстро отпрыгнула от неё и посмотрела возмущённо. — Как вас зовут?

— У нас нет имён, людка, — нимфа с рыжими волосами посадила свою сестру на пенёк дерева и подошла к гостье. — Как ты тут оказалась, дитё?

— Я… Стыдно признаться, но я потерялась. Я пошла искать цветущий папоротник, но сбилась с тропки и запуталась. А тут так страшно… Я и побежала, а тут коряга, и вот я у вас, — Юля посмотрела на рыжую и её сестру.

— Но папоротник не цветёт, — вновь подала голос девушка с золотыми волосами и покачала головой. — Вы такие глупые…

— Но мама сказала, если найдёшь цветок папоротника в ночь Купалы, тебя ждёт счастье, — надувшись, крестьянка посмотрела на огонь. — Поздно… Меня, наверное, уже потеряли и ищут дома. — Гостья леса всхлипнула и быстро вытерла нос.

Нимфы напугано посмотрели друг на друга: всхлип их удивил, точно так же просили вернуться на сушу только обратившиеся русалки. Ещё не посиневшие девушки с мокрыми волосами таким грустным, жалобным голосом молили лес их пощадить, вернуть на бренную землю.
Несчастные утопленницы.

— Тише, Юл'лья, не делай этих звуков. — Нимфа подсела ближе к девушке и посмотрела в её напуганные светло-голубые глаза. — Мы попробуем тебе помочь, только ты должна будешь описать свой дом или как шла сюда. Сможешь?

Дева с золотыми волосами провел рукой по плечу гостьи и по-доброму ей улыбнулась, ожидая реакции. Юля кивнула и собравшись с мыслями начала описывать двор, старый деревянный домик с покосившемся крыльцом. Серую собаку, которая с радостным лаем провожала прохожих днём и настороженно рычала на них по ночам. Быстро облизнув губы, она улыбнулась и рассказала про ворчливую соседку, которая жаловалась её отцу на прохудившуюся, от того и протекающую при дожде, крышу. После вновь переключилась на двор, заметив, что у них была большая баня, в которую ходила вся деревня, потому что строить ещё одну очень хлопотно.

Нахмуривая брови, Юлия начала рассказывать про соседского парнишку, который постоянно её задирает, но всё же помогает, даже драку из-за неё начал. Лицо её стало проще, губы растянулись в слабой улыбке, когда гостья описывала праздничное одеяние родителей: новосшитое платье матушки и рубаху со штанами отца. Также она смогла вспомнить, что перед лесом ей перебежал дорогу рыжий и упитанный кот соседей. Юлия попыталась было вспомнить, как бродила по лесу, однако всё запомнилось ей лишь большой вязью оттенков зелёного.

Младшая нимфа чутко слушала, запоминая, куда ей надо будет провести дорогу, чтобы помочь заблудившейся. Встав с поваленного дерева, нимфа с золотыми волосами подошла к высокой сосне и прижала к ней ладонь. Она молчала, но голос её достигал нутра леса, доходил до сердца великана. "О, лес, великий и непокорный, пощади заблудшую деву. Не откажи в милости, не отвергни просьбу верной рабы твоей. Ты велик, и корни твои далеки, лишь ты, и только ты, сможешь спасти людское дитё, провести её на истинный путь домой. О, непокорный господин, раствори лапы свои и верни человечью дочь семье. Прошу тебя, мой господин и отец, не отрекись от дочери и рабы своей вернейшей".

Её слова лились, как песня, как бусины нанизывались на нить — одна за другой. Лес, как всегда, послушал мольбу своей дочери, он слушал мелодию голоса и создавал дорогу в старинную деревню, ей уже было очень много лет. Ещё когда лес был маленьким, эта деревушка начала развиваться. И лес рос вместе с ней, а люди уважали покровителя.

Дева с огненными волосами подошла к сестре и сплела пальцы своей руки с её. И сёстры запели песнь леса. Полные чарующей силы, слова лились чудесной мелодией, нимфы воспевали отца и его власть. В песне Юлия слышала неподдельную любовь на грани обожания, она чувствовала, как два голоса и темперамента сливались в одно. Две девы просили у леса свободы для живых и хорошей жизни за гранью для мёртвых. Юля была чудесно поражена этим слиянием столь отличных друг от друга сестёр.

Но лес не хотел отпускать юную гостью, так же как дарить второй шанс русалкам. Он хотел быть глух к мольбам своих созданий, но помимо голоса двух нимф, он начал слышать ещё две молитвы. Ещё два голоса.

Один голос был печален, полон отчаяния и страха. Женщина, хозяйка этого голоса, надеялась быть услышанной, ждала, что лес вернёт заблудшую дочь живой. И она тоже воспевала, но не только лес, в её словах была молитва ко всему: к луне и звёздам, к деревьям и траве, к лесу и реке. Сердце её затаило страх, боль и отчаяние, а так же вокруг этого сгустка чувств как змея свилась скорбь. Второй голос был мужской, но ещё юный. Там были слова влюблённого мальчишки, который будто потерял часть своего сердца. Оно испарилось из его груди, и эта дыра приносила сильную боль и вызывала чувство пустоты. Он не молил, как мать или нимфы, он лишь осуждал себя, тихо шепча о том, что не смог защитить своё золото. Ведь эта улыбчивая хохотушка — единственная, за кого он был готов склонить голову на плахе или сгореть на священном одре, а она просто исчезла в лесу из-за его рассеянности и невнимательности.

Люди были разными, но они в равной степени хотели вернуть девчушку. Их желания были похожи, но отличались чувства, что наполняли их сердца в тот момент. Лес слушал и был поражён, в его деревянном сердце появилась печаль, которой наполнены слова людей. Это новое чувство было ранее ему неведомо, лес почувствовал, что ему захотелось помочь этим людям вернуть ребёнка.

Великан поддался мольбам, ещё никогда не слышал он столь сильного переплетения голосов нимф и никогда не чувствовал, как людские молитвы сливаются с Песней Леса. Это была печальная, полная тоски песнь об утрате и безграничном отчаяние. И лесу чудилось, что все его растения, внимая Песне, поддерживали её, запевая те самые слова, что были на слуху любого лесника. Однако лес мог почувствовать, понять, что скрывал шелест листвы.

Девушка на поляне завороженно смотрела, как ветви деревьев расходились в стороны, как по свежей траве прокладывалась узкая тропа. Не прошло и десяти минут, а Юлька уже видела вдалеке главный забор своей деревеньки. В её сердце взвилось счастье, которое заставило навернуться на её глазах слёзы. Гостья леса быстро, скомкано попрощалась с нимфами и побежала по этой узкой дороге, которая постепенно за ней исчезала. Внезапно ей захотелось посмотреть назад и помахать рукой девам, но позади оказался лишь густой лес. Вздох содрогнул её плечи, и Юлия побежала дальше, выходя в чистое поле.

Тяжело дыша, она стояла у кромки леса и смотрела на этого великана. Поле в сравнении с ним было столь мало, что уже не вызывало страха потеряться в нём.

— Спасибо! — Звонкий крик прокатился по затихшей улице. Вот и закончилась Купальская ночь, деревенский люд медленно шёл по домам.

А соседский мальчишка бежал на звук крика, он не понимал, не задумывался, какие эмоции переполняли его больше: счастье, что вот она, её голос, или же страх - вдруг это лишь его мечта, ему показалось. Высокий, нескладный мальчишка раздвигал колосья руками, в данный момент он не думал, что ломает их, он слышал счастливый смех и бежал на него, надеясь ещё раз обнять хрупкое тело девочки.

Сердце подростка пропустило удар: ему не послышалось, не почудилось! Вот она, его милая Юлья, стоит, обратив своё лицо к лесу, смеётся и шепчет благодарности. Никогда ранее она не была к нему так близка, стоит только протянуть руки и прижать к себе, но не спугнуть бы... Да в тартарары всё это! Он так испугался за эту несносную хохотушку.

Юля испуганно вздрогнула, почувствовав над своей макушкой тяжёлое дыхание и горячие руки на своих плечах. Она медленно, с испугом подняла голову, не фокусируя взгляд, она увидела сначала тонкую линию губ с заметным теперь шрамом, после - тёмные, со странным блеском в глубине, коричневые глаза. Лишь потом она разглядела лицо соседа, деревенского хулигана, который по осени подпаливал перья куры.

— П...

— Молчи. Ей-Богу, молчи, пошли быстрее домой! Твоя матушка так перепугана, быстрее-быстрее! — Худенькая ручка девочки была сжата в большой ладони подростка, который тянул её, ускоряя с каждый шагом.

И не удивительно было, что после всего пережитого русоволосая медленно переступала, чем сильно замедляла ход. Подростки не прошли и половины поля, когда Юлька в очередной раз запнулась, чем разозлила своего старшего товарища. Прерывая её любые возражения на корню, блондин усадил подругу на спину и быстро зашагал, повторяя только: "Держись, малыш. Мы скоро придём..."

Он вновь был прав, не прошло и двадцати минут, как эти двое вошли в деревню под удивлённые вперемешку с восхищенными взглядами. Всю дорогу девчушка ломала себе голову, почему этот забияка так странно себя вёл. Отец когда-то ей говорил, что если молодой человек ведёт себя странно, это значит, что ты ему не безразлична. Возможно ли то, что и этот рослый подросток что-то к ней чувствовал?..

— Юленька! — крик матери заставил подростков вздрогнуть и одновременно поднять головы. Женщина подбежала в чём была: босиком, в полурасшнурованной рубахе.

Она хотела было забрать дочь, снять со спины соседа, но тот лишь хмуро бросил: "Я сам", - и продолжил бодро шагать, смотря под ноги. Вот и дом уже близко, и шаг замедлялся. Подросток аккуратно поставил девочку на порог и поцеловал на прощанье в лоб, с его губ сорвалась просьба к Богу. Его взгляд зацепился за блестящие от удивления глаза Юли, она была прекрасна. Для него. Все находящиеся рядом это видели и не лезли сейчас.

— Приятных снов, — прошептав, он вновь коснулся сухими губами лба подруги и побежал домой.

Русоволосая прижала руки к сердцу, которое бешено стучало. А её мама лишь счастливо улыбалась, вытирая слёзы. Дочка вернулась домой, разве не это счастье?