Камень нищего

Испытание

 

Глаз за всю ночь так и не удалось сомкнуть, ворочаясь как на сковородке. А Мая? Побыть с нею: успокоить, подбодрить, держать за руку защитнику не позволили. Никого рядом! Одна, наедине с холодными стенами и леденящим страхом. Не надуманным! Но ведь ещё не конец?!. Она сумеет вынести – терпеливая, хрупкая снаружи и крепкая внутри. И если не примется оговаривать себя в обмен на отсрочку перед большей мукой… Есть надежда?!.

Утром, отпихнув завтрак, Фридрих сразу направился к кабинету, снова оккупированному старинным другом. Предсказуемо ткнулся в запертую дверь.

– Открой немедля! Или выломаю!..

– Нет, не смей!.. – глухо отозвалось с той стороны, словно стон тяжелораненого зверя, пытавшегося казаться грозным, охраняя логово.

– Понимаешь, что девочке светит? Из-за твоего бездействия!

– Боюсь, не она единственная обречена… Почему не привели бургомистра, как просил? Куда они все запропастились?..

– Известно, развлекались, присутствуя зрителями в суде. Весь городской свет, твои учёные коллеги, – учитель засомневался: или это было в первое заседание? Какая разница, если вчера средь них не оказалось, кого действительно ждал! – И городской начальник там просидел весь день, будто важнее дел нет. Отчего сам к нему не присоединился?

– Не мог. А сейчас подавно… – умоляюще твердил Йозеф. – Мне хуже… Немедля разыщи его и приведи…

– Ты сообщишь ему, что готов выступить в защиту?  – поставил условие Фридрих.

По правде, смысла уже не виделось. Согласились же выслушать с учительских слов и не настаивали, будто всё перевирает. Вот только в трактовках изрядно разошлись. На что было рассчитывать, если даже «допрос с подобострастием» ничего не изменил. Уж доверенный Святейшества выглядел до омерзения беспристрастным! Как, наверно, единственный умеет.

– Хорошо, только найди… – просочилось вдогонку.

 

*****

Не понять, то ли хмурое утро, то ли вечернее предсумеречье. По площади сквозило. Лицо почувствовало редкие уколы каких-то совсем невзрачных снежинок. Со стороны нависшей скалы потянуло чем-то сладковатым, как из-под шляпы пилигрима. Удивило обилие народа для относительно раннего часа. Пришлось отклониться, обходя группу богато одетых господ, общавшихся между собой. Рассматривать времени не было.

– Господин защитник? – поймали его за рукав. – Как хорошо! А то скоро уже начинаем. За вами послали, но вы сами подошли.

– Начинаете что?.. – переспросил с глупым видом.

– Вчера ж объявлено. Испытание.

Будто услышать жуткое слово было легче, чем произнести!..

– Почему так рано? – не нашёлся сказать ничего умнее.

– Дело, не терпящее поспешности, и времени требует больше. Если повезёт, сегодня закончим. Все уж собрались.

– И бургомистр?

Приглашённые, следуя рекомендациям, облачились потеплее. Судью, который первым его заметил, Фридрих под лисьей шубой еле узнал. Священник в мехах больше походил на торговца пушниной, чем на церковника. Только посланник Святого Престола, будто холод нипочём, остался верен традиционным шляпе и мантии. Правда, из-за освещения та поблёкла, став сродни бесцветному одеянию, в каком он впервые явился дождливым осенним днём на пороге пустой школы. Однако лысого господина, или его же, но в шапке, среди сборища не наблюдалось.

– Запамятовал, изъявлял ли желание. Не понимаю, как можно, проработав полжизни в суде, оставаться таким сентиментальным? – по-своему и не без ехидства объяснил председатель отсутствие градоначальника.

«Стыдится показываться на глаза? – подумал учитель. – Ладно, если гвардейцы направились к дому Йозефа, им напомнят, кого второй день не могут привести по срочнейшему делу».

– Хватит ждать. Не потеряется, если что. Пройдёмте, – указал судья на мрачное здание по ту сторону площади. Понятно, отчего сбор не назначили там. Даже им было неуютно коротать время под разлагающимися висельниками. А входить в темнеющую дыру, похожую на растянутый рот, пока молчащий, Фридриху хотелось ещё меньше.

– Милости прошу! – встретил их начальник тюрьмы, с лязгом распахивая ворота. Решётку подняли загодя.

– Впечатляет! – восхищённо проговорил пастор, разглядывая грубые камни кладки, обрамляющие узковатый проход. – Даже мурашки по коже…

– Уважаемым гостям нечего бояться, поскольку они чисты перед законом, – успокаивал тюремщик.

– Но кое-кому стоит задуматься, – покосился священник на учителя.

За спинами раздался скрежет. В этот раз решётку опустили, а глухие ворота, наоборот, закрывать не стали. Тесный коридор вывел во двор, окружённый широкой, но приземистой сводчатой галереей. Со всех сторон продолжало давить, что голова невольно втягивалась в плечи. Тусклое отверстие наверху впускало больше холода, чем света, и внутреннее пространство почти целиком оставалось погружённым в сумрак. От трепещущих факелов и тлеющей жаровни на потемневшей каменной поверхности расплывались багровые пятна, тени шевелились будто ночью. Тощий парень сметал с булыжников снег, расчищая место предстоящего действа.

Учитель брезгливо отворачивал взгляд от ниш, где успел заметить то, что искренне понадеялся никогда не разглядеть лучше: какой-то стул с заострённым сиденьем и подвижной перекладиной на высокой спинке; огромный чан, над которым возвышалось нечто, смахивающее на колодезный журавль с привязанным крестом для распятия; и ещё много чего, не поддающегося описанию. И всюду имелись верёвки, ремни, цепи, браслеты, подсказывающие – кого там не хватает для полноты картины.



Отредактировано: 18.12.2021