Камиль и багряный змей

Камиль и багряный змей

КАМИЛЬ И БАГРЯНЫЙ ЗМЕЙ 
 

Моему сыну, Александру, на память об отце.

Кое-что в копилку характера главного героя

я мог взять только у него.
 

« Любая магия- позванный закон природы.

Ускоренный или замедленный.

Волшебство взрывоопасно и до конца

не покорено никем, но признано всеми.

Чары, как и гигантские звездные

скопления, своей вездесущей

бесконечностью противоречат попытке

их осмысления.»

(Из введения в «Колдовское тавро.»)
 

«ОТ УЛИЦЫ МАСТЕРОВ ДО ЗАМКА СИЯТЕЛЬНОГО МАГА.»

Толстая позолоченная лапа дверной ручки толкнула под собой воздух. Барталамей Левиндок, владелец шляпного ателье, открыл притворенную дверь и сделал гостеприимный жест, почтительно приглашая мага войти внутрь:

-Мне вас рекомендовали как самого изощренного в коварстве заговора и заклятий из вошедших в мастерство чаротворцев.

Малая толика лести еще никогда никому не вредила.

Переступив порог вошедший коротко поклонился. Только голова и кисти гостя были обнажены, да носки туфель чуть высовывались из под ниспадающих складок легкого трапециевидного плаща. Мускулистые смычки его длинных пальцев лишь плотнее закутывали в ткань худощавое тело мага. Его черты казались тонкими как до предела сточенное лезвие. Крупный с едва заметной горбинкой нос был большим, но не крючковатым, а взгляд зелено-голубых глаз острым и цепким, не скрывающим пристрастного превосходства. От волшебника исходили мощные магические эманации. Разбавленный кобальт его чарующего взора вобрал пошивочный цех как стоячее мангровое болото.

Белошвейки, шурша оборками широких юбок, сделали книксен приветствуя мсье Левиндока и его гостя. Чугунный утюг, заполненный раскаленными углями, с загнутой вращающейся трубой в виде львиной головы попыхивал паром и дымом. Подмастерье, приметывающий по краю широкополой шляпы атласную ленту, уколол палец и ойкнул. Испуганно глянул на хозяина и торопливо спрятался за бело-сизой мглой туманящейся над гладильной тумбой и утекающей в раскрытые окна. Левиндок переминался с ноги на ногу, словно ему жали сапоги, и выглядел так, будто ему дверью прищемили … хвост.

-Баронесса Кентерийская Мэмиган почтила нас, заказав новую шляпу на поединок вычурной роскоши-великосветский раут,-начал он.-Неприступный замок расшитый бисером среди креналиновых перьев и серебряной парчи. Голубые перья олицетворяют собой небо над башнями замка. За тесемочку дернешь и из пушечки стреляет заряженная дождиком хлопушка.-Барталамей Левиндок повел мага мимо шляпных картонок к болванке, на которую была нахлобучена готовая часть будущего туалета баронессы:-Обыденного здравомыслия не хватает чтобы истово и дотошно понять причину внезапной порчи. И ничем вытравить не возможно,-подбавил Левиндок слезу в голосе, доставая из покрытого шитьем ридикюля пару носовых платков и протянул те на выбор достопочтенному магу. Оба прикрыли носы надушенными кусочками ткани.

В мастерской «благоухало» так, будто тут золотарь опрокинул асенизаторскую бочку или обосновался свинопас с маткой и приплодом. Открытые нараспашку окна были не в силах выветрить этого смрада. Пятна темнеющих вкраплений проступали то тут, то там, на экстравагантной шляпе, складываясь в вызывающиеся письмена на самом, что ни на есть, видном месте открытого поля. Червоточинки синеющих затемнений в тугом переплетении нитей образовывали буквы собравшиеся в оскорбительную фразу: «Я, господа, за натуральные газы.» (Вальсы Шопентэля этого не перенесут.)

-Вы можете представить себе обладательницу такого головного убора, которая потерпит подобный аромат?

-В вашем доме колдун,-произнес маг вкрадчивым, немного жутковатым голосом, ставя свой неутешительный диагноз.

Обмерая, швеи изумленно пялились то на хозяина, то на мага. Самое невероятное и неуместное сейчас было бы спорить, но Барталамей не сдержался:

-Вы … уж очень уверенно об этом говорите.

Приглашенный чаротворец снисходительно улыбнувшись поднял палец высоко вверх и указал на комнату дочери Левиндока, расположенную прямо над пошивочным цехом:

-Преднамеренное и злокозненное колдовство в пределах проделок школярской магии,-в каждом его слове угадывалась сдерживаемая сила. Зелено-голубые глаза холили скрытую иронию.

Будучи человеком решительным Барталамей Левиндок рывком выхватил из под тинктуры и финифти геральдического щита блестящую рапиру. На стене остались одиноко висеть покрытые вязью ножны. Шляпник давненько не практиковался в фехтовании и орудовал рапирой как кухонным ножом. Но это не помешало ему в несколько прыжков вознестись по лестнице к комнате Бьянки.

Кулаком в дверь, как заступом пробивая лживое уединение дочери, Левиндок распахнул створки и взревел увидев как Бьянка пребывает в нежных объятьях какого-то юного наглеца. Тот был в коротком пажеском плаще, кургузой, в бело-зеленую полоску куртке чаротворца находящегося в обучении. Куртка из полосок дубленой кожи и ткани перетягивались ремешками с серебряными пряжками. Снизу были мореходские панталоны-корсары. Обернутый вокруг талии и бедер пояс с карманами подчеркивал спину и торс юноши. Широкий парус бело суконной рубахи прихватывали кружевные манжеты перевязанные роскошными витыми шнурками. На ногах сапоги с квадратными носками и мягкими отворотами поверх голенища с просечками в виде чаечек. Курчавая поросль черных волос была из того же исчадия, что и отсветы разгорающегося в глазах пламени.