Капкан для лисички

Глава первая, в которой Лисичка оценивает явные и скрытые преимущества

Маленькая белая кошечка лежала у меня на коленях и снисходительно урчала. Тихо и ненавязчиво. Я с восторгом гладила шелковистую шерсть и боялась лишний раз вздохнуть, чтобы не спугнуть прекрасное создание. Кошечка сонно жмурилась, нехотя принимая благоговейные поглаживания, а потом вдруг повернула голову, посмотрела на меня разноцветными глазами, запустила коготки мне в ноги и недовольно произнесла: «Тамар-р-ра!»

- А? Что? – я оторвала голову от подушки, пытаясь сообразить, что происходит. Волосы мешали обзору, открывая для видимости только пару тапок в виде очень хмурых и подозрительных собачьих морд.

- Слушай, сколько можно тебя будить? Откуда у такого тщедушного тела богатырский сон? Вставай, Тома. Универ!

Я страдальчески простонала и снова упала в подушку, чтобы прямо из нее отмахнуться от назойливого будильника:

- Мне ко второй.

- К какой второй, сонное царство?! – повысила голос самоназванная совесть. – Ты уже на третью опаздываешь!

Третьей парой была философия. На философию опаздывать никак было нельзя, потому что философия не терпит несерьезного отношения. Вернее, преподаватель философии не терпит несерьезного отношения к своей дисциплине, а зачет дифференцированный!

Я стрельнула взглядом в часы и с криком «Тоня, я проспала!» вскочила с кровати и побежала в ванную. Привести в порядок зубы, лицо, выпутать волосы из цепочки, дать себе затрещину за то, что опять забыла заплести гриву в косу перед сном. На душ времени нет. Не задерживаясь надолго у раковины, с той же скоростью вернулась в комнату и стала быстро одеваться.

Тоня кинула на кровать одеяло, которое ринулось в ванную вслед за мной, но не добежало, фыркнула и пошла к двери.

- На столе чай и бутер. Только попробуй не съесть.

- Тоня, я опаздываю! – пискнула я, продираясь сквозь горловину свитера.

- Я все сказала! – припечатала Антонина и удалилась, судя по всему, на кухню.

Быстро натянув колготки и юбку и покидав в сумку тетради-ручки, заскочила на кухню. Слух не подвел. Тоня сидела на табурете, покачивая ногой и в тапке с недоверчивой собачьей мордой,  и маленькими глотками пила горячий чай, грея ладони о кружку.

Долив в свою холодной воды,  залпом выпила, схватила бутерброд и унеслась в коридор обуваться.

- Сё, Онь, а угеаа! – крикнула я, держа бутер в зубах

- Беги аккуратней!

На пару таки удалось успеть заблаговременно. Опоздания считались признаком несерьезного отношения к царице наук, поэтому опоздавшие на пару не допускались и на зачете им светила суровая расплата. Только упав на стул, я почувствовала, что могу выдохнуть. Успела. Еще одна пара без угрозы диф. зачету. Теперь осталось только тихо сидеть и записывать.

После учебы мы всей толпой шли к остановке. Олежек, единственный парень группы и по совместительству староста, как всегда, балагурил. Девчонки, как всегда, заливисто хохотали над его шутками. Основная часть нашей группы загрузилась в первый же автобус и укатила по самому наезженному кольцевому маршруту, оставив нас с Олежеком дожидаться своих железных повозок.

- Ну что, Томка, чего тебя на английском не было?

- Сам «Томка», - привычно огрызнулась я, - да проспала.

- Что-то ты подозрительно часто просыпаешь. И каждый раз английский, - хмыкнул парень и хитро улыбнулся, - никак личная жизнь не дает выспаться?

- Нет. Просто непереносимость английского. Организм сам отказывается просыпаться, - улыбнулась в ответ.

- Какой у тебя, однако, организм прокачанный, - хохотнул сокурсник.

- Сама растила, - с нарочитой гордостью задрала нос.

На светофоре показалась моя «карета».

- Слушай, Томка, и как тебе без шапки не холодно? – в который раз поинтересовался парень, тоже заметив подходящий автобус.

- А меня любовь греет, - подмигнула я и махнула рукой на прощание.

- Таки греет!  И чего было на организм сваливать? – донеслось веселое от Олежека в уже закрывающуюся дверь.

Шапка. Сколько себя помню, всю жизнь меня преследовал этот вопрос, задаваемый совершенно разными людьми: знакомыми и просто сердобольными прохожими. Некоторые особенно жалостливые старушки предлагали мне «ну хоть платочком обмотаться». И ведь не объяснишь, что не мерзнут у меня уши. Те, которые настоящие, а не те, которые видят люди вокруг. Тоне, вон, хорошо. У нее с шапкой мир, дружба, мелкопузырчатое обожание. Хотя на такую шапку я бы тоже слюни лила: экомех под хаски с очаровательными стоячими «хаскиными» ушками и лапками-варежками, в которые можно спрятать озябшие конечности. Ну и ладно. Зато у меня свои, родные. И краше всякого текстиля. С темно-рыженькой опушкой, защищающей от холода так, что никакие морозы не страшны. И прическа не портится. Со всех сторон сплошные плюсы.

С Тоней мы вместе живем уже второй год. Снимаем двушку в спальном районе. Поначалу снимали втроем. Первые полгода с нами жила моя мама и Тонина двоюродная тетя. Но потом командировка закончилась, и она уехала обратно в родной город, который был в двух часах езды от вокзала до вокзала. Тоня старше меня на два года, и всю эту разницу уже работает фельдшером на скорой, так что на полтора суток из четырех выпадает из жизни, зато остальное время бодра, полна сил и энергии.