Капли граната (разбивка по главам)

Господин Франкенштейн

Ехать на следующее утро ему пришлось, удерживая перед собой на коне госпожу Долорес: жандарм не произвёл бы никакого впечатления, если бы явился в таратайке. Коню не нравился то ли сама вампирша, то ли её густой коньячный дух. Кобылка, на которой пришлось ехать Аннетт, явно старалась держать дистанцию. Хотя, быть может, дело было в девочке.

Старуха вела уверенно, сама удивляясь, как легко распознаёт зов крови. Чтобы случайно не сойти с дороги на какой-нибудь краткий, но непроходимый маршрут, госпожа Долорес шла по следу раны на голове Коляцо. Солнце наконец-то затянуло облаками. Без его палящих лучей сыщик держался определённо бодрее. Ещё до полудня конь довёз его до старого, заросшего сада, в глубине которого угадывался ветхий, заброшенный на вид просторный дом. Небо совсем потемнело.

Подходили к крыльцу не без опаски. Госпожа Долорес, сидя на лошади, что-то бормотала под нос, Аннетт побледнела, насколько позволял загар. Когда Видок постучал в дверь, наконец-то полыхнула молния. Когда дверь распахнули, раскатился гром. Если бы они ещё совпали, господину Видоку стало бы точно не по себе.

Старуха за его спиной ойкала и причитала, так густо полило с неба. Аннетт юркнула под лошадь, хотя над крыльцом нависал козырёк.

Человек по ту сторону порога выглядел так, что за одно его лицо можно было сразу ссылать на каторгу. Впрочем, больше в нём ничего примечательного не было. Высокий, с редкими, подрезанными у плеч волосами, костистыми пальцами рук, в домашнем сюртуке, штанах с оттянутыми коленками и туфлях. Один палец на левой руке перевязан. Глаза у него были почти прозрачные. Господин Видок с сожалением подумал о том, как редко ему попадаются элегантные преступники.

— Добрый день, — сказал он с явственным акцентом и уставился на господина Видока. Сыщик убедился, что ничего сказать сверху и ни о чём спросить незнакомец не намерен, и отрекомендовался жандармом, который ищет опасного преступника. Молодого цыгана.

— Эти две особы указали мне, что он вошёл в ваш дом, — заключил свою короткую речь сыщик, перекрикивая шум ливня. — Господин?..

— Франкенштейн, — представился хозяин после паузы. Видок нахмурился:

— Если я всего лишь полицейский, это не значит, что я ничего не знаю о театральных новинках. Мне что, арестовать вас, чтобы внушить уважение к полиции?

Немца перекосило. Он заблажил так, что перекрикнул бы и гром, разразись тот снова.

— Я даже смотреть эту пьеску не пошёл. Франкенштейн — нормальная немецкая фамилия, а мне теперь из-за глупой англичанки нос на улицу не показать!

Говорил он по-французски бойко, не затрудняясь, с живыми оборотами, и господин Видок привычно это про себя отметил как примету.

— Но что с цыганом, господин Франкенштейн? — спросил сыщик. — К вам кто-то приходил?

— Приходил, — спокойно согласился немец.

— И где же он?

— Спит.

— Так пустите меня в дом, я его арестую.

Господин Франкенштейн пожал плечами и распахнул дверь пошире. Сыщик немного неуклюже протиснулся мимо странного немца, и после этого дверь захлопнулась — так резко, что Видоку показалось, будто он ослеп. Но тут же в окошке над дверью сверкнула молния, осветив прихожую, лестницу наверх и хозяина, склонившегося со спичками в руках над свечой в бронзовом подсвечнике, стоявшей на столике для корреспонденции. Вспышка огонька на верхушке свечи совпала с раскатом грома. Сыщик мимолётно пожалел оставшихся под ливнем цыганок, а господин Франкенштейн тем временем выпрямился с подсвечником в руке и спросил, с какого помещения полицейский желает осмотреть его дом.

— С того, где спит преступник, конечно, — терпеливо отвечал Видок. Немец кивнул и прошёл мимо сыщика, показывая дорогу. Бывший полицейский был почти готов к тому, что странный хозяин попытается пойти сзади, а потом ударить его чем-нибудь по голове, и теперь чувствовал себя немного обманутым.Господин Франкенштейн повёл гостя в сторону кухни. Там сидели две женщины: цыганка и обычная белая кухарка. Обе они вяло, равнодушно чистили овощи, повязав головы чистыми белыми платками. В очаге уже горел огонь, и над ним грелась в двух больших котлах вода. Немец повёл гостя мимо женщин, к дальнему тёмному углу, где, как оказалось, стоял топчан с простым грубым тюфяком, набитым сеном. На тюфяке лежал Коляцо. Он действительно крепко спал. Рана на его лбу затягивалась.