Катенок

Часть первая и единственная

                                                                                1

      Рената стояла у окна.

      Из темной комнаты хорошо было видно освещенную ночными фонарями безлюдную сентябрьскую улицу. Ни души…

      Где-то в глубине спальни нервно курил Виктор. Едкий сигаретный дым щипал Ренате глаза, наверно поэтому они были мокрые. Виктор что-то говорил, но его слова долетали до нее, будто издалека, теряя по пути цвет и смысл. Так, когда в комнате весь день работает телевизор, иногда перестаешь обращать на него внимание. Ренату раздирали сомнения – сказать Виктору сейчас или подождать более удобного момента?

      Неожиданно она почувствовала его руки на своих бедрах.

      - Ты не слушаешь меня? – спросил он, окутывая ее ароматом терпкого одеколона и крепких сигарет.

       - Слушаю, но не слышу…

      Еще недавно этот запах – запах мужчины – одурманивал ее, кружил голову, а теперь, как любой другой резкий запах, вызывал тошноту.

      Виктор крепко взял Ренату за плечи и развернул ее к себе лицом. Она поддалась, словно была куклой. Пристально глядя ей в глаза, Виктор произнес:

      - Что с тобой происходит?

      «Пора» - решила она, и, не отводя взгляда, призналась:

      - Я беременна.

      Ей показалось, что муж молчал долго, целую вечность, молчал и смотрел мимо нее на желтые фонари ночной улицы, и эти фонари отражались неподвижными звездами в его глазах. Рената почувствовала, как невидимая струна натянулась внутри нее, а в области желудка стало пусто и тоскливо. Она с трудом сглотнула и добавила:

      - Ребенок не твой...

      Сильная пощечина обожгла ей пол лица.

      «Глупо, - без обиды подумала Рената, - женский прием...»

      Не сказав ничего, Виктор ушел опять вглубь комнаты и защелкал затвором дорогой зажигалки. Он не прикуривал. Просто зажигал огонь и гасил его, потом снова зажигал, потом снова гасил... Он искал спасения от гнева в этом огне, и не находил. Гнев пылал в его голове, в его груди, но больше всего горела его рука, ударившая женщину... жену...

      Или уже нет? Конечно нет! Все вдруг стало таким ясным, пронзительным! Это художник!

      Конечно он, кто же еще... Разве заслуживает она после такого быть его женой?

      Рената, глядя на мелькающий огненный язычок, мысленно увидела над ним нить, что связала ее судьбу с судьбой Виктора, она понимала, что сейчас алый кончик пламени лизнет эту нить, и она вмиг почернеет и развалится на две неравные части...

      - Уходи, - сказал Виктор тихо, и вдруг заорал, - Уходи - я сказал!

      Рената покорно взяла свою одежду со стоящего рядом с кроватью кресла и вышла.

      Минут через пять Виктор услышал звон маленьких колокольчиков, что гроздью висели у входной двери, и негромкий щелчок – это захлопнулась входная дверь.

      Виктор устало бросил в угол потухшую зажигалку и лег на кровать. Эта супружеская кровать показалась ему теперь слишком большой, слишком мягкой, слишком приторно пахнущей каким-то ополаскивателем...

      Он вдруг вспомнил, как мальчишкой колол матери дрова для печурки, и, не успев выдернуть левую руку из-под топора, рубанул прямо по пальцу. Яркая сочная кровь брызнула на белые березовые чурки. Он почти отрубил себе кусок большого пальца размером в пол ногтя. Этот кусок повис на тонкой коже. Тогда, как и сейчас, в первы момент боли он не почувствовал. Вспыхнули почему-то гнев и досада... А больно стало потом... Очень больно...

      Рената последний раз оглянулась на дверь, ставшего теперь уже чужим, дома, и заспешила вниз по лестнице, туда, где ее ждала другая, неласковая жизнь. Она уносила с собой в эту жизнь только то, что было внутри нее...

                                                                               2

      Рената шла свободная по ночной улице и ей навстречу бежали одинокие бездомные собаки. Один раз остановилась машина полная молодых парней. К счастью они только  предложили подвезти , но когда она отказалась - укатили восвояси. Скоро она добралась до нужного дома.

      Наверное, надо было научиться воспринимать это так, как это есть на самом деле, думала Рената. Бог создал мужчину полигамным. Ему просто необходимо иметь много женщин. Тогда, как женщине достаточно одного единственного. Самое главное, чтобы это был ее мужчина…

      «Если бы я знала, если бы чувствовала, что он все еще любит меня, что я нужна ему, все могло бы быть по-другому».

      Крошечная обшарпанная комнатка в общаге приняла Ренату «с распростертыми объятьями». Какая радость! Сколько лет, сколько зим! А помнишь, долгими зимними вечерами?... А помнишь студенческие посиделки?... А помнишь?... Помнишь?... Ты надолго? Насовсем? Ну, проходи же, располагайся, чувствуй себя, как дома!

      «Дома… Я дома… Здесь родится мой ребенок».