Каждый твой шаг

4 "Гостья"

Холодные струи воды позволили Кириллу отогнать остатки сна. Липкий пот и дремота постепенно уходили, оставляя только одно удовольствие от принятие водных процедур. Дико хотелось выпить здоровенную чашку кофе и посидеть не много на балконе, наблюдая за тем, как просыпается город от ночной дремоты.
 

Кирилл морщась, разминал задеревеневшие мышцы. Ломота в теле и ужасная боль в районе шеи, после длительной работы за компьютером, давала о себе знать. Можно конечно было скинуть всё на потом, и заняться этими снимками чуть позже, но почему—то захотелось не много поработать. Забить свою голову настолько, чтобы не было ни сил, ни времени на что—то другое.

Покрутив вентиль, вода перестала течь, а остаточные капли воды медленно стекали по бледно—голубой плитке. Обмотав бедра полотенцем, Кирилл открыл кран с водой, оглядывая своё отражение на запотевшем зеркале. Пожалуй не много побриться не помешает.
 

Бритьё заняло чуть больше времени, как и предполагал Веленский. Одноразовый станок полетел в мусорное ведро. Остатки пены для бритья смыты с раковины, а всё ещё влажные волосы убраны назад.

Эти столь привычные движения, он проделывал каждый день. Казалось бы, ну что здесь особенного? Ну принял ванную. Побрился. Благоухал теперь каким—то гелем для душа с запахом морского бриза. Ну что здесь необычного? Может необычность состояла в том, что Кирилл совершенно перестал что—то либо чувствовать? Будто кто—то в его голове повернул рубильник в другую сторону, отключая тем самым эмоции напрочь. Всё делалось на автопилоте. Вёл машину. Разговаривал с людьми. Ел. Спал. Работал. И всё, абсолютно всё, без признаков жизни в глазах и чувств. Словно робот. Безжизненный искорёженный кусок металла. Скучный и совсем одинокий.
 

Мокрые следы на тёмно—коричневом линолеуме не сильно беспокоили Кирилла, его взволновал запах, с которым ему пришлось столкнуться выходя из ванной. Резкий аромат тропических фруктов и сандалового дерева врезался в ноздри и доносился из кухни. Пройдя, всё ещё мокрыми и босыми ногами по полу, Кирилл остановился в дверях не большой кухни. За квадратным столиком, попивая из любимой кружки Веленского кофе, сидела женщина. Ухоженная, худенькая словно тростиночка, с густым потоком кудрявых волос и большими карими глазами, она напоминала женщину из высшего английского сословия. Об этом говорила ее осанка, чуть вздернутый подбородок, расслабленные плечи и мертвенная бледность. Настоящая Анна Болейн, сошедшая из портрета великого художника.

Как только кружка со стуком уже стояла на столе, женщина наконец обернулась. Все это время её страшно интересовали прохожие за окном.

— Ты совсем потерял всю свою воспитанность, Кирилл. — не довольно сморщив губы, сказала она.— Неужели даже не сделаешь лицо чуть проще, и не порадуешься, что твоя матушка заглянула тебе в гости?

— Гостям радуются тогда, когда они желанны, — хмыкнул Веленский направляясь в сторону холодильника.

Колкость за колкость. И так каждый раз, когда им доводилось оставаться один на один друг с другом.

— Очень остроумно мой мальчик, — хмыкнула женщина, постукивая наманикюренными пальцами по столу. — Я пришла не для того, чтобы ссориться с тобой. А поговорить. Как взрослые люди.

— Да ну! — скриви губы в некое подобие улыбки, Кирилл откусил не много бутерброда с сыром. — Ты пришла поговорить? Мне казалось, маменька, что Вы-не созданы для мирных переговоров. Если развести какую смуту, поднять революцию — то это да. Это как раз таки, по вашей части.

Женщина проигнорировала последние предложение сына. Лишь гневно сжатые губы, и сузившиеся карие глаза с аккуратными стрелками, давали парню понять, что матушку свою он задел основательно.

— Я приехала сказать, что улетаю не на долго в Германию. Мне нужно решить кое—какие вопросы с разводом.

— И насколько я понял, девочек ты хочешь отправить ко мне? — Кирилл наполнил огромную чашку кофе до самого края. Сделал глоток и поморщился, обжигая кончик языка.
 

— Правильно понимаешь,— кивнула женщина, откидываясь на спинку стула.— Я знаю, что с тобой они будут чувствовать себя куда лучше, чем с няньками. Они распугали уже третью няню за этот месяц.

Он улыбнулся, вспоминая своих маленьких сестричек. Не осознанно бросил взгляд в сторону дверцы холодильника. Маленький магнитик в форме пучеглазого краба, удерживал фотографию, на котором был изображен лиственный парк с большим фонтаном. Веленский помнил, какая знойная жара стояла в тот день, когда они решили сделать это фото. На рядом стоящей, возле фонтана, скамейке он сидел в окружение трех девочек. Одна постарше лет семи, опиралась о плечо Кирилла и уверенно улыбалась в камеру. Вторая, совсем тоненькая и хрупкая с двумя куцыми хвостиками, сидела по правую сторону от парня, а третья, самая маленькая, задорно улыбалась в камеру и чуть щурилась. Только эти три девочки удерживали Кирилла от возможности общаться с обоими родителями. На нормальные отношения с ними, он давным давно поставил крест.

Резкий запах духов стал более ощутим, когда женщина приблизилась к парню и через плечо стала рассматривать фотографию.

— Ты позволяешь моим девочкам общаться с этой белобрысой отродью? — гневно прошипела Регина, глядя на самую старшую девочку на фотографии.

Кирилл сдерживал гнев как мог, но сцепленные пальцы в кулаки и напряженная челюсть ясно говорили о том, что он зол.

Зол просто ужасно.

Медленно развернулся, всё ещё чувствуя, как гнев разматывает кольца, подобно змее, и заполоняет всё свободное пространство в грудной клетке. Дышать вдруг стало невыносимо тяжело. Хотелось со всех ног подбежать к окну и настежь распахнуть его как следует.

— Скажи мне на милость, мама, — последние слово он выдавил из себя нехотя. Выплюнул в лицо женщины словно ругательство, — что плохого тебе сделала эта девочка? Думаешь, ей сладко живется и она не о чём не переживает? Как раз таки наоборот. Только из—за моего папаши, она сейчас страдает и не может расти в полноценной семье!