Кедры

Кедры

Чужие приехали рано утром. Бурого разбудил беспокойный рык Хана- в прозрачной тишине даже этот негромкий звук сработал, как пронзительный писк будильника. Хану Бурый верил - алабай умудрялся чуять километров на десять. Что это- удивительный собачий слух или легендарный нюх- Бурый не знал. Да и не интересовался особо. Главное, что алабай всегда суетил по делу. Как сегодня. Бурый кинул взгляд на мониторы- и движения его стали вдруг скупыми, но максимально производительными. За пару десятков секунд вальяжно валявшийся на постели в трусах лентяй превратился в полностью собранного к походу человека, идущего защищать свое. Бурый пристегнул к старенькой Тайге санки и давно привыкший к снегоходу Хан мгновенно запрыгнул на место, заняв все доступное на санях пространство. Двигатель схватился сразу- зимние вечера долгие, а возня с механикой помогала скоротать время- движок Тайги всегда был в идеальном состоянии.

Утренний морозец прохватывал, в звенящей тишине далеко разносились звуки. Удары топоров и визг бензопилы легко перекрывали негромкий рокот ухоженного движка Тайги и Бурый смог подобраться незамеченным.

-Хан! Тишь! -готовый уже к прыжку алабай, почуявший чужих, припал на полусогнутые ноги и, словно кошка, пополз за змеей ввинтившимся в снег человеком.

Четверо. Пятый в газели. Надо ждать, пока и он отойдет. Навалили уже почти сотню- дурное дело нехитрое. Бурый выдохнул. Холодная ярость помогает, а вот горячая злоба вредна. Тигр ударил в плечо и первый подранок огласил утренний лес диким отчаянным визгом. Пуля раскрошила кость и теперь все уже неважно- деньги, машины, работа- жить! Просто жить!

Тигр вновь толкнул в плечо- умник, кинулся к машине. Это зря- это на виду. Поняли. Кинулись в лес. В ЕГО лес. Странные люди. Только что вы уничтожали его- а сейчас ищите у него защиты? Смешно. Бурый вышел, не таясь, Хан скользил рядом белоснежной тенью и Бурый в который раз удивился грациозности этой серьезной собаки. Даже снег под ним не хрустит.

-Мужик, ну ты че, мужик?! Ты егерь, да? Егерь? Решим, мужик! Ты че стрелять-то, мужик? Успокойся! – а у этого кость не раздроблена, сквозняком сквозь мясо пролетело- мимолетно удивился Бурый. Сам он с такой вот сквозной раной бежал километров сорок.Не валялся, зажав руками, а, стиснув зубы, бежал, отстреливался, путал следы- и бежал. К своим. Это было еще там- на ВОЙНЕ, в прошлой жизни.

-Это МОЙ лес! Частный! Мой, понимаешь? Я его сажал сам, каждое деревце этими вот руками. Понимаешь- нет?

-Да лан, мужик! Все заплатим- ну ты че?! Ты же, блин, в людей стрелял- из-за каких то елок…

-Это КЕДРЫ! Были кедры! Настоящие сибирские кедры! Ублюдки тупые- вы же даже отличить не можете- елки…

-Эта, кедры пусть. Ну деревья же- че стрелять-то… Помоги, мужик- раненный я…

-Эти «елки» я растил двенадцать лет. Да-да, вот эти маленькие елки, которыми вы, ублюдки, собирались торговать на базаре. Двенадцать, сука, лет – и один удар топора. Заплатишь? За двенадцать лет- заплатишь?

-Да пошел ты! - дерганным движением он почти выхватил пистолет, когда Хан прыгнул, подмял и вцепился в горло. Бурый не удивился стволу- в лес же шли. Просто принял к сведению. Стало понятно, КАК они хотели договариваться с егерем. Может попугать. Может нет.

-Хан, фу! Брось говно! Хан! –недовольно ворча, алабай отпустил помятую тушку и встал недалеко, зорко следя за каждым движением тела.

-Да все уже, все. У тебя же силищи… Глотку смял. Спасибо, друг, спасибо. Бурый прекрасно видел все телодвижения этого… Этого. И зачем он елозит и что пытается достать- словно азбука для пожившего уже человека. Но пес рванулся его защищать- голой грудью на пистолет- и пусть у этого полутрупа шансов не было- это ничего не меняло. Бурый уткнулся лицом в роскошную шерсть, чтобы спрятать предательски скривившееся лицо.

-Спасибо, брат! Спасибо…

Алабай стоял недвижимо, давая человеку достойно пережить минуту слабости.

-Что там со вторым подранком, Хан? Белая тень скользнула к неуклюже раскоряченному человеку, пустыми холодными глазами глядящему в небо. Снег вокруг него парил, обильно испятнанный ярко-алым. Хан легонько взрыкнул.

-Принял. Двухсотый. Паси периметр. – к чужой газели он подходил неспешно, даже вальяжно. Вроде ведь все предусмотрел- от трассы далеко, дорогу изрыл, шлагбаумов на цепях наставил. Но вот же- снегом подзасыпало, бензопилу с собой- и вперед. И ведь доползли, тварюшки, хотя газель совсем не вездеход. Хмыкнул - задние колеса в цепях- значит, где-то встряли все ж таки. Были бы поудачливее- застряли бы попрочнее. Может и живые были бы. Кабина пятиместная. Ключа нет. Лотерея. На теплых трупах ключей не обнаружилось- Бурый усмехнулся довольно. Значит, вернуться. По лесу полсотни километров для этих не по силам - не ходоки они. Морозец крепчает- это славно. Снегоход с санками только припрятать. Хан был спокоен- значит, убежали с испугу далеко. Тайга шла по насту уверенно – Бурый обошел газель по широкой петле, чтобы следов поблизости не было. Эти пойдут обратно по своим же следам- леса не знают. Да и какой здесь лес- Бурый зло дернул щекой. Лес! Шесть гектар еле –еле прижившихся саженцев . Лес! Малышам до настоящего леса еще… Твари! Лежать на санках бок о бок с Ханом было тепло, привычно и приятно. Здоровый кобель подремывал, положив лобастую голову на лапы- но это была лишь видимость. Когда в зону его радара войдут Эти- эта дремота мгновенно превратится в настороженность и готовность к бою. Бурый тоже спокойно дремал. В лесу, в снегу, в сотне километров от человеческого жилья- привычная жизнь. Он ведь и не хотел никогда войны- так вышло. Бедность, контракт. Вернулся. Вроде, даже наладилось чуть-чуть. Родителям помогал. Потом женился. Но на гражданке не заработаешь много. Да ему одному это было и не надо- но… Когда вернулся- узнал, что даже не успел попрощаться. Ничего криминального- просто возраст. А он полгода был там, откуда не звонят. И не пишут. Деньги были. А смысла уже не было. Пил. Страшно. Разум не терял- но страшно. Очень быстро отвалилась жена. Бороться не стала. Ладно. А потом в голове словно молния- сына не вырастить, дом не построить- посажу дерево. Обратил все в деньги, выкупил сельхозугодья около древнего буреломного леса, поставил хутор. Ездил куда-то под Красноярск в питомник и и привез лучшие семена- саженцы стоили денег просто космических. Шаманил и спускал солидные деньги на видеосвязь и постоянные переговоры с питомником. Когда высадил первую сотню этих мелких и чахлых карликов- плакал. От радости. Постепенно засадил все свои земли –строго по науке, соблюдая допуски и расстояния-оказывается, на гектар нужно не больше тысячи кедрачей- и то мешать будут друг другу. Разрывался между хутором и райцентром - алабайка Эльза стала уже старая, сильно болела. Ушла тихо. Но от нее остался смешной и непоседливый Хан. Постепенно кедровник начал превращаться в настоящий лес- сильно разреженный, конечно- но лет через тридцать! Деньги все еще оставались- Бурый выправил охотничий билет и частенько удавалось даже остаться в прибытке- был один знакомец, что брал туши дичи целиком за вполне внятные суммы. Лес кормил. Бурый не одичал окончательно – были у него и солнечные батареи и генератор- но в райцентре ему были нужны лишь бензин, мука, соль и патроны- остальное на хуторе он производил сам. Каждое утро он здоровался со своим лесом. Сотня Глаз была распределена по территории. И вот сегодня…