Кесарю -кесарево

Кесарю -кесарево

Семён Петрович работал анестезиологом в городской больнице. За десять лет стажа – огромное количество благодарностей от пациентов и руководства. Всегда аккуратный, в накрахмаленной рубашке, четко отглаженными стрелками на брюках, он заслужил репутацию лучшего работника.

Перед каждой операцией, несколько минут приятного разговора, он уделял пациенту до того, как отправить его в мир наркоза.

- Людмила Борисовна, вы сегодня очаровательны. Что предпочитаете в данной обстановке? Коньяк или шампанское?

- Ох, Семён Петрович, мне бы сейчас вина красненького.

- Ну что же. Есть у меня для Вас прекрасное Шардене. Сейчас пустим его по вене, а вы посчитайте-ка мне от десяти до одного, - улыбаясь, доктор вводил анестезию и на пяти – шести пациентка отрубалась.

Персонал больницы просто обожал анестезиолога, к нему подходили и с проблемами, и с радостными новостями, для всех он находил добрые слова поддержки или хороший совет.

Но! Всегда есть «НО». Была у Семёна и другая жизнь. Скрытая от посторонних глаз. Тайная. Доктор был импотентом. Его не привлекали ни женщины, ни мужчины, ни даже дети. Его возбуждали мучения человека, такие муки, которые доводят до смерти, сильнейшие эмоции умирающих от боли людей.

Впервые он понял это посмотрев фильм «Пила». Когда на экране литрами лилась кровь и летели куски плоти, а герои на экране умирали в муках – «стояк» в штанах достиг своего апогея сразу, как только Семён прикоснулся к нему рукой.

Через какое-то время, просмотрев все части «Пилы» по нескольку раз, возбуждение перестало приходить и надо было срочно искать новые ощущения. Перерыв весь интернет в поисках максимально сильных ужасов и не найдя ничего подходящего, в голове стали возникать мысли о настоящей жертве.

Купив за городом небольшой домик, на самом краю деревни, своими силами отремонтировал его. Поставил высокий добротный забор, чтобы скрыть от любопытных глаз всё, что может там происходить. Вырыл в огороде огромный погреб со скрытым входом-люком и оборудовал его как бункер. Только бункер был оборудован, как операционная, в белом кафеле, со столом с фиксаторами для конечностей и стоком для слива лишней крови.

Когда всё было готово, дело осталось за главным. Жертва!

Семён долго думал, где взять подопытного, такого, которого бы не искали. И как сделать, чтобы самому не засветиться. Все его размышления сводились к бомжам.

Подъехав к вокзалу, долго наблюдал за тремя бомжами, распивающим водку. Когда двое куда-то отлучились, Семён Петрович решился. Проходя мимо горемыки тихо произнёс: «Заработать хочешь? Давай за мной!»

Всё прошло как по маслу. Бомжара молча дошёл до машины, сел в неё и только когда прилично отъехали, спросил:

- А что делать то надо?

- У меня за городом домик есть. Надо огород в порядок привести, ты как со временем? На вокзал не торопишься?

- Не… Не тороплюсь. А по оплате?

- Хавчик, проживание, каждый вечер поллитра водки и полтинник деньгами. Пойдёт?

- Конечно пойдёт. Согласен.

Чем заманить бомжа на дачу, думать даже не пришлось. У того всё на пропитом лице было написано.

Напоив мужика до беспамятства, спустил его в свою «операционную», раздел, привязал к столу, отмыл как мог и оставил.

Через несколько часов спустился в подвал. Бомж уже проснулся и стонал от боли с похмелюги.

Семён Петрович молча подошёл к шкафчику, одел полиэтиленовый халат, маску, перчатки. Достал коробку инструментов хирурга и приступил к делу, не обращая внимания на мольбы будущего трупа.

Сделав разрез скальпелем, медленно и протяжно стал вытягивать кишки через рану, наблюдая при этом за состоянием и поведением жертвы.

Сначала бедолага орал, на сколько хватало сил, затем глаза его стали закатываться, а дыхание становилось прерывистым. Семён останавливался и давал горемыке возможность прийти в себя. Затем делал новый надрез и запускал в него пальцы, добавляя ещё больше боли и страданий.

Сколько продолжалась пытка – неизвестно. Но Семён не успел получить той гаммы ощущений на которую надеялся, бомж испустил дух раньше, не дав насладиться своими страданиями в полной мере.

Через пару месяцев следующей жертвой стала одинокая проститутка, стоявшая на обочине дороги. На ней Семён подольше оттачивал своё мастерство и даже, в какой-то мере, ему удалось испытать близкое к оргазму ощущение.

С каждой новой жертвой продлевать страдания давалось всё дольше и дольше, получая при этом то удовлетворение, ради которого в подвале маньяка умирали люди.

В этот раз на его столе оказался парень лет семнадцати, который после вечеринки решил добраться на попутке домой, а очухался в лапах монстра, связанный по рукам и ногам, с кляпом во рту.

Было раннее утро. Загнав машину во двор, Семён закрыл ворота, предварительно посмотрев, видел ли кто-нибудь как он приехал.

Опустился туман, который вонял какой-то прокисшей капустой. Но даже в таком густом тумане маньяк не смог бы заблудиться и потерять тропинку, проходящую по огороду недалеко от люка в любимый подвал.

Спустив очередную жертву и закрыв крышку люка, маньяк вколол пареньку небольшую дозу снотворного, после чего раздел и зафиксировал его на столе.

Поднялся наверх, зайдя в дом, вскипятил чайник и налил крепкий кофе. Разболелась голова, пришлось принять пару таблеток. Боль немного стихла, но не прошла. На улице доносился непонятный шум. Звук двигателей каких-то крупных машин, смех, визг и маты. Немного поколебавшись, всё же решил выяснить, что происходит.

Тихо спустился с крыльца, крадучись, подошёл к калитке и приоткрыл смотровое окошко. На дороге стояло несколько машин монструозного вида, утыканные полуметровыми шипами с мощными отвалами впереди. На кузовах белой краской была нарисована пиковая масть в круге. Что это значило, Семён не знал. Небритые мужики в грязной военной форме, одетой не по Уставу. Сгоняли всех жителей деревни, где пинками, где матами, а где и прикладами. Связывали руки пластиковыми хомутами и грузили в кунги.