Кистью на заборе не рисуют

1. Месть

Не то, чтобы я была вандалом — нет.
Просто иногда рисую граффити. Допустим, один-два раза в неделю.
И мои успехи в рисовании граффити...

Ладно, что томить — я не умею прилично рисовать! У меня не было ни одного нормального рисунка. На бумаге всё получается достаточно неплохо. Я бы даже сказала — восхитительно...

— На-а-а-астя-я-я! — я вздрагиваю, слыша приторно-сладкий голос, а мои пальцы так и замирают едва прикоснувшись к язычку застёжки.
— Ну, что? — кричу я, пытаясь сделать свой голос как можно более раздражённым, для чего мне не требуются какие-то особые таланты.
— Ты уже легла спать? — наверное, то, что сейчас я стою перед своим окном в тёплой одежде, точно не говорит, что сегодня я лягу раньше тебя. Не надейся, дорогая.
— Да! — соврала я, как можно тише застёгивая молнию на куртке. — А что?
— Ничего, спи.  — уже тише добавляет она и удаляется в свою комнату.

Громкий хлопок двери и теперь я точно одна.
Я понятия не имею зачем она делает вид, что волнуется за меня, ведь на деле это не так.

Стоит прояснить ситуацию, да? Та, что кричала — Лида. Она не моя мать. И уж тем более не сестра.
Если я задумываюсь о том, как в моей жизни появилась Лида, то на ум мне сразу приходит сказка про Золушку. На пороге нашей квартиры она возникла сразу после того, как из — скажем прямо — папиной жизни, ушла моя мать. И теперь уже на протяжение почти пяти лет Лида живёт в нашей квартире со своими детьми: Кирой и Сашей, а когда отца нет — грозится выгнать меня, в случае малейшего неподчинения.

Но сейчас не об этом.
Не скрывая, скажу, что я — неудачница.

Все мои граффити либо никуда не годятся, либо... Эм... Второго «либо» нет. Хотя, можно ли подразумевать под ним мою работу-иключение? Если да, то я в предвкушении потираю ладошки. Эта работа была нарисована мной около недели назад и, на мой взгляд, — достаточно профессионально для человека моего уровня. До сих пор вспоминаю, какая гордость пробрала меня, когда я увидела её утром, проходя мимо в школу. Тогда я, гордо подняв подбородок и безумно улыбалась от счастья. Но это длилось недолго. Возвращаюсь домой я не увидела её. Она была закрашена. И, я не могла не понять кем.
Наверное, если им оказался какой-нибудь дворник, либо кто-то другой неизвестный — я бы даже не расстроилась. Но это было не так.

Они называют себя «Протестантами». Их не так много, но эти парни орудуют по всему нашему городу, затрагивая самые разные сферы жизни нашей молодёжи. Рисование граффити, какие-то бои и митинги — это только малая часть от того, что они устраивали и что, возможно, будет в дальнейшем. До меня доходили разные слухи. В одних говорилось о том, что эти люди всегда пытаются выдать себя с помощью чего-то, другие, что Протестанты сливаются с толпой, будто хамелеон с листком.
Но неоспоримым фактом было то, что абсолютно всё сходило им с рук. И, тут я уже не сомневалась, что у их главаря были какие-то особые связи. 
Понимаю ли я, что иду нарожон? Конечно. Так же я понимаю, что неимоверно глупа, ведь я всего лишь новичок по сравнению с "Повелителями баллончиков".

Я набросила на плечо небольшой чёрный рюкзак, поправив вечно спадающую лямку. Он — незаменимый атрибут моих ночных похождений. Да, я гуляю ночью. Думаю, это не удивительно, поскольку многие в моём возрасте гуляют при луне, дышат свежим воздухом и просто кайфуют только от того, что чувствуют свободу. Да и вообще, сбегать из дома, наверное, самое волнительное, что подростки только могут придумать.

Сев на подоконник, я снова заглядываю в рюкзак: три баллончика незаметно лежат под альбомом с набросками, которые я всегда таскаю с собой. Перебираю пальцами листы, шурша пёстрыми страницами, слегка задевая краску,  которая на какое-то время остаётся на них, правда становясь значительно тусклее.

Преодолевая чувство страха, основанного на том факте, что я могу упасть с высоты второго этажа, я хватаюсь за ветку высокого дуба. Она всегда с таким неприятным лязгом и скрежетом стучится в моё окно под порывами ветра и во время дождя. Аккуратно перебравшись на ствол, я, наконец, спускаюсь на землю.

Оглядываюсь. В ногах до сих по чувствуется лёгкая дрожь, присутствующая каждый раз. Где-то внутри плескается лёгкое волнение, но, оставив его позади, уверенно иду вперёд.
Тихо. В такой тишине даже хочется забыть про то, что уже давно настал комендантский час для всех несовершеннолетних. Но мне не даёт сделать это бесконечный слепящий свет фар множества машин, заставляющий внимательно изучать каждую из них.

Я бегу вперёд, на мгновение теряя связь с реальностью. Всего на мгновение. Прохладный ветер приятно бьёт в лицо, а под тёплой курткой становится жарко. Замечаю на заборе надпись, такую корявую, явно сделанную обычной кисточкой.

Слегка усмехаюсь: 
Кистью на заборе не рисуют!

***

Дойдя до детской площадки соседнего дома, я присела на коричневую лавочку с резными железными ножками. Бросив рюкзак на её край, я медленно прикрыв глаза.

Сегодня ночью луна светила не очень ярко, а звёзды, как это обычно и бывает в городах, почти не видны. Одно сплошное небо, обрамлённое целой стаей тучек.

— Объясни мне, зачем нам надо на ночь глядя переться к тому общежитию?! — громкий голос выводит меня из своих мыслей. Он, словно эхо, врывается в моё подсознание.

Аня — моя лучшая подруга. Мы познакомились относительно недавно, но я доверяю ей, как самой себе. Именно она, узнав, что я рисую, присоединилась ко мне; именно она хранила "опасные" тайны моих ночных похождений. Сама Аня почти никогда не ходила со мной, оправдываясь тем, что ужасно устаёт и хочет и хочет спать. Но я понимала, что подруга все-таки длиться, что делала и я, но гораздо в меньшей степени. Так что я чаще была одна, но, увидев меня на следующий день после ночной прогулки, Аня обязательно расспрашивала обо всем.