Клаус и Керолайн. You are more. ( Ты большее. )

Клаус и Керолайн. You are more. ( Ты большее. )

[ События происходят в Дневниках вампира  - 3x14. Бал устроенный Эстер в честь " воссоединения " семьи . ]

You are more. 

Художник может определить точность произведения, но не его красоту. 

Керолайн Форбс красива, когда лежит обнаженная на своей кровати выдыхает, сопит. 

Она и не знает, что за ней наблюдают. 

Наблюдает за ней, пожалуй, один из самых страшных и кровожадных монстров известных на это планете. Исчадие Ада. 

Никлаус Майклсон - первородный гибрид, который уверен в том, что она достойна большего. 

Керолайн Форбс – вампирша, которая улыбается каждый раз, смотря на солнце. 

Клаус – художник, он бы обязательно ее написал, а не наблюдал, тайком приходя каждую ночь в ее комнату. Наблюдает с момента их первой встречи. Он не просто наблюдает за ней, а видит все ее очарование и красоту. Видит, потому что он художник. Видит ее красоту, а она видит пелену прошлой боли в радужке его серых глаз. Клаус просто боится этой притягательной и пугающей до озноба красоты Мисс Мистик Фоллс. Да, он узнал много ее секретов. 

Клаус ее боится, не может подобрать нужный цвет. 

Боится, но останавливается на красном. Для него красный – цвет крови его врагов. 

Боится, но останавливается на красном, когда однажды легонько касался своей рукой ее белокурых волос и проникает в голову и видит, что она любит кусаться и царапать спину ногтями, в порыве страсти оставляя алые следы. 

Боится нарисовать ее портрет, и поэтому холст все еще белоснежный, не испачкан красками. 

Боится открыть глаза и понять, что сегодня ночью он не придет. Ведь Керолайн привыкла к этому странному ночному гостю. 

Боится, но однажды не выдерживает и, закутавшись в одеяло, встает с постели и подходит к Майклсону, который все это время стоял у окна и любовался лунным светом. В комнате только их двое, глаза слепит лунный свет, она рядом и больше ему ничего не нужно, как будто исполнились все его самые заветные мечты. 

— Хватит на меня смотреть, ты приходишь каждую ночь, и меня это пугает, — девушка дергает уголками губ и поправляет одеяло. 
— Ты больше значишь для меня, Керолайн. Ты красива, - говорит Майклсон, оборачиваясь к ней, словно сканирует ее взглядом. 

Она прекрасна даже с растрепанными волосами, закутанная в одеяло, сонная. 

— Я знаю, Майклсон, я знаю, - смеется над ним, словно он еще одни влюбленный в нее идиот, а не самое опасно в мире бессмертное существо, способное разорвать ее плоть за секунды. — А теперь убирайся, но прежде ответь на один вопрос: Почему ты приходишь каждую ночь и смотришь на меня? 
— Возможно, мне одиноко, - оправдывается тот. 
— В своем одиночестве виноват только ты, - указывает на дверь. — Виноват только ты. 

Впервые он уйдет не через окно, а через дверь. За все время своего существования он видел многое, но, даже обратившись в вампира, она была воистину живой. Может, Керолайн и умерла несколько лет назад, но была живее других. Она чувствовала себя живой, и в этом есть ее секрет притягательность. Она чувствовала себя живой и заставляла чувствовать себя живыми других. 

Уходит, замирая рядом с ней, а сердце в его груди словно остановилось, только чтобы полюбоваться ей. Всего секунда, которая длиться для него вечность. 

Уходит, закрывая за собой дверь в ее комнату. 

Уходит, осознавая, что в палитру пора добавить циркон. 

Майклсон ее удивляет. Удивляет тем, что каждую ночь приходил и смотрел на нее. Зачем? Керолайн ведь вампир и давно поняла, что за ней следят, ощущала чье-то дыхание. Поняла и притворялась, что спит. Возможно, в ней ничего особенного, кроме доброты и веры в свет. Она тоже наблюдала за ним, и тогда Клаус мало походил на демона или кровожадного монстра, которым его описывают все из его окружения, именно в такой момент слишком слабым кажется первородный, самый опасный в мире вампир. 

Потерял надежду. 

Они такие разные, как добро и зло. 

На полу мастерской валяются всякие эскизы, смятые листы, кисточки, испачканные разными цветами масляных красок, около стены стоят прислоненные друг к другу картины. Рубашка перепачкана масляной краской, лицо, пальцы, руки. 

В его жизни было много различных оттенков. 

Керолайн свет, а он тьма. 

Можно ли побороть тьму ради света? 

В его жизни было множество различных, в основном темных, серых или даже угольных, черных пропитанных тьмой, как и все его произведения искусства в виде картин. Клаус Майклсон контролировал своих демонов с помощью рисования. 

В его жизни было множество различных оттенков. Но именно благодаря Керолайн он разбавил темные краски светлыми, яркими цветами. Она заполняет его жизнь яркими, теплыми оттенками. Майклсон удивленно изгибает брови и откидывает волосы со лба, кажется, сегодня, он и их запачкал краской. 

У нее голубые, небесные глаза такие красивые и добрые совершенно точно. Керолайн Форбс желает только добра, и Клаус Майклсон знает это точно. 

У нее голубые, небесные глаза, не то, что у него, ведь глаза у Клауса Майклсона серые, голубовато-серые, цвета шторма. Глаза, которые несли только боль и разрушение. 

У нее добрые глаза, и именно поэтому сегодня его кисть испачкана небесно-голубым. 

Портрет еще не окончен. Клаус Майклсон художник и поэтому ощущает, что все еще не окончено. Не окончено, и Майклсон знает это, ведь внутри его словно взорвался вулкан, он лишен сна, словно что-то управляет тобой, что-то ведет тебя, и ты даже не можешь контролировать это. Он не остановится, пока не закончит, ведь сейчас он ведом вдохновением. 

Вдохновение то, что так редко и то, что не подвластно понимаю. 

Вдохновение то, что отнимает покой, и Никлаус Майклсон знает это. 

Вдохновение – это одержимость и никакого покоя. 

Клаус Майклсон одержим Керолайн Форбс. 

Знает, что картина еще не закончена. Слишком мало оттенков. Слишком долго он провел в темноте. Не успокоится, пока не отыщет нужный оттенок.