Клеймо отверженного

Разворот

Вступление.

Я рос об руку с холодом, одиночеством, серой хмарью…

Холод – в их душах для меня не было других чувств. Слишком чужой, я не познал от них тепла, хотя жил среди Повелителей Рощ с рождения.

Одиночество. Даже во сне мне не снилось что я снова дома, ведь мой настоящий дом – здесь, в зелёных чащах Лоара, под сенью стен Янтарного Дворца. Мне уже двадцать полных лет. Но ни один из сотен моих родичей из дома Янтарных Слёз, ни разу за всё это время не подарил мне и толики участия или сочувствия. Я – дитя мира.

А серая хмарь – это моё туманное будущее, где нет надежды на радость. Я – чужой.

Эльфы, мой род, не смеют меня прогнать.

Люди, племя где я был зачат, не осмелятся меня принять, буде я своевольно оставлю владения повелителей леса.

Я, дитя мира, нелепый, ненужный ни тем, ни другим ритуальный залог. Ублюдок, зачатый эльфийкой от человеческого отца. Древний полузабытый ритуал. Миф. Я – миф!

И конечно хвалёная эльфийская честь – воспетое в людских одах беспримерное благородство эльфов, – то, моё право на достойное место среди детей дома Янтарных Слёз. Но это лишь внешняя видимость. Часть красивого мифа. Обёртка. Так же как и то, что любой из моих родичей скорее сожрёт собственный язык, нежели унизится до насмешки брошенной в полукровку.

Вдумайтесь! Не унизится – до насмешки!.. Сколь высоко поднята планка! Ни словом, ни жестом, ни взглядом… Серьёзны, бесстрастны, задумчивы… Многие из людей общавшихся с властителями лесов, заблуждаясь, уверены что эльфы вообще малочувствительны и повёрнуты на ритуальной стилистике всякого жизненного действа… То, что «повёрнуты» – это да. Но вот в чувственности и в чувствительности эльфы не уступают людям. Я – знаю. Весь жар их сердец скрыт за гордой бесстрастной внешностью, и это не маска – это порода. Им не требуется усилий на поддержание невозмутимой загадочности. Это суть их вида. За внешне холодными стенами прячется обжигающий пламень – тягучий, ровный, но сильный, как любовь длиной в вечность. И между собой, между своих, этот дар, этот жар, щедро делится, передаётся в общении… Это единство, неразрывная душевная связь одаряющая всякого эльфа постоянным сопереживанием общности. Оно сродни разнообразию и единству леса. Вот потому, ни один эльф никогда не поднимет руку на родича, к какой бы из ветвей или Домов не принадлежал собрат или сестра. Вот почему история эльфов не знает предателей…

Меня воспитывали в оправе из их чести – ведь я и есть, та, внешняя, холодная стенка их ритуала. Стенка на показ. Без огня. Без единства… Холод. Одиночество. Серая хмарь…

И не требуется тратить презрение на обёртку – на того, кому не уделено каких-либо других чувств. Мои полуродичи окружили меня ритуальной механикой своей жизни, но не дали мне главного – своих чувств. Голая форма без содержания.

Хмарь, одиночество, холод… Сим тремя они обращали моё сердце в камень, на мёртвой стенке которого выбили слова принадлежащие какому-то человеку:

–

«Там, на мёртвых равнинах, где свищут ветра,

Где вращаются в долгой ночи флюгера

Тёмный дух мой, бегущий от радостей мая,

Вновь воспрянет вороньи крыла расправляя.

Что для сердца, подобного гробу, милей,

Чем, очнувшись под инеем, видеть всё ту же

Наших стран королеву, предвестницу стужи,

Эту серую мглу над безлюдьем полей

И лишь только вдвоём под рыданье метели,

Усыпить свою боль на случайной пастели».