Клуб любителей прозы в жанре "нон-фикшен"

Лорды с Болотен-стрит

- Аллах свидетель, Николай Дмитрич, в гимнастике у тебя мелюзга поталантливее была. Помнится, один даже фигу пальцами ног умудрялся показать.

- Ничего, и эти смогут. Было бы кому показывать, - добродушно улыбнулся Синицын и обернулся к одиноко сидевшему на скамейке пацану. – Ты меня не понял? Без записки учителя до занятий не допущу. Мне двоечники не нужны.

- Да исправил я её, исправил, - ворчал паренёк, отводя глаза.

- Тогда так, - рассудил тренер. – Если не врёшь, выходи на поле. Узнаю, соврал – выгоню насовсем.

- Да исправил я её, проклятую, - бубнил паренёк, но на поле не спешил: знал, чем рискует.

Фрумкин развеселился:

- Один мой знакомый жениться решил, а через неделю выгнал молодую. Она, говорит, спать по ночам любит и три раза в день ест. Где ты видел, Николай Дмитрич, чтоб мальчишки двоек не таскали? Или со своей Ниной Николаевной кисейных барышень воспитываешь и плюшевых леди?  Её-то я ещё пойму, тебя – никак.

Синицын его не слушал.

- Слабак! Иди сюда. Каким местом стопы бьёшь по мячу? Где научился? Кто учил?

Это он мне разнос устроил.

Пока объяснял и показывал, как надо бить по мячу, Фрумкин томился за его спиной - болтать ему хотелось, а больше не с кем. Он лишь скользнул по мне взглядом, и презрительная усмешка растянула его тонкие губы. Я думаю, ему так «понравился» мой наряд – дырявые гамаши, куртка с надорванным рукавом и донельзя стоптанные ботинки.

- И всё-таки ты не прав, Дмитрич. Мальчишки должны таскать двойки, бить стёкла и драться, чтобы закалить свой характер. Горцы говорят, нет большей трагедии для мужчины, чем отсутствие характера.

Синицын оглянулся на него:

- Я за то, чтобы они стали мужчинами, спортсменами и порядочными, культурными людьми.

Фрумкин хихикнул:

- Знаю, знаю. Порядочный человек – это тот, кто делает гадости без удовольствия.

Николай Дмитриевич не поддержал разговора, грузно ступая, пошёл в дальний конец поля, объяснять что-то другим неумехам.

Фрумкин, на вид рано сформировавшийся подросток, настырен был и характером. Лёгкой трусцой догнал Синицына, забежал вперёд, заглядывая в лицо:

- Хочешь, в футбол сыграем? Мои ребятки хоть постарше, так твои же профи. А?

- Согласен, - Николай Дмитриевич резко остановился. – Сыграем, только без грубостей.

- Ну, что вы, что вы - конечно, конечно. С вами пообщаться, так и в люди можно попасть.

Фрумкин опрометью, не огибая луж, бросился через поле собирать своих лыжников. Мастера плоских досок и тонких палок выскочили на поле, как застоявшиеся кони, с гиком и ржанием. Они прыгали друг другу на спину, как ковбои на родео, и всё пытались покататься на чужом горбу, не обращая на нас никакого внимания.

Поначалу игра складывалась под их диктовку – ордой бегали за мячом, орали и глумились друг над другом, и часто падали,  на сыром газоне чувствуя себя, как коровы на льду. Синицын судил, а Фрумкин бегал у кромки поля, свистом и рёвом заменяя полновесную трибуну. Каждый раз, когда кто-нибудь из его великовозрастных воспитанников оказывался на газоне в ореоле грязных брызг, он ликовал:

- Во, бычара племенная!

Потом лыжники подустали. Так и не «распечатав» чужих ворот, сгрудились у своих, с трудом, и всё чаще грубостью останавливая наши атаки. Когда футболисты забили лыжникам гол, их тренер выбежал на поле.

- Каррамба, коррида, и, чёрт побери! Выходит - каждый поц может обижать спортсмена?



Отредактировано: 30.06.2022