Клуб любителей прозы в жанре "нон-фикшен"

Проказница Верка

  ……………………………..

  Буря долго бушевала

  Ждали, ждали – нет ребят.

  Через снежные завалы

  Их пошёл искать отряд

  Возле сорванной палатки

  Найден был один из двух

  Вниз ледник спускался гладкий

  Аж захватывало дух

  Ужбы грозная вершина

  Нависала позади

  Прямо в лоб, на седловину

  По стене вели следы.

Спутница моя ахала и прижималась, прижималась, и …. И я решил, какого чёрта плестись на кладбище – не дай Бог, брызнет дождь.

Остановился:

- Пойдём в будку – покажу, где и как я живу.

- В собачью? Пойдём, миленький.

В этой рыбачьей будке, что стояла в саду у Калмыковых, я прожил минувшее лето - отец развалил старый дом и возводил на его месте новый. Они с мамой ютились во времянке, а мне хватало места только за столом. Впрочем, меня это вполне устраивало. Там была буржуйка, так что, заморозки не страшили, разве только сильные холода. Заботило одно – будка редко пустовала, всегда в ней кто-то ночевал. Сегодня, возможно, там был пьяный и вонючий Астах. Но я ошибся….

Нащупав в темноте чью-то ступню, придавил большой палец.

- Какого хрена? – на лунный свет высунулась заспанная Гошкина физиономия.

- Слышь, Иваныч, топай до хаты.

- Залазь – поместимся.

- Я с девушкой….

- Влезайте оба.

- Георгий Иваныч, ну иди, не тяни время.

Балуйчик выполз из будки, встал на ноги.

- Верка что ль? – кивнул на силуэт в темноте.

- Иди, иди….

Гошка наклонился к моему уху:

- Не справишься – зови.

- Справлюсь, иди.

Но я не справился.

Мы тонули в безумстве ласк. На мне остались только брюки. На загорелом Веркином теле узкой полоской белели трусики. Я осыпал её поцелуями – с кудрявой макушки головы до пальцев ног. Девушка скребла ногтями мои лопатки и тихо постанывала. Но лишь ладонь моя ныряла под резинку её набёдренной повязки, она вся напрягалась:

- Не надо.

И это повторялось, повторялось, повторялось….

Мне казалось, у этой борьбы и единения должен быть логический конец - благополучный для моих желаний. Дело в количестве попыток – крепость должна была однажды сдаться. Потом подумалось, что она и так получает удовольствие, большего ей и не надо - почувствовал себя обкраденным. Потом решил, что меня просто проверяют, действительно ли я в любви философ, а не болтун-насильник - охладил свой пыл.

- Устал, бедненький. – Веркины губы пустились в путешествие по моему торсу.

Ночь истекла, подкралось утро, а мы и глаза не сомкнули. Вера засобиралась:

- Скоро народ засуетится. Проводишь?