Книга 2. Изгои мира

Запись из Хранилища. 4610 год после События, весна

Кетан в очередной раз утёр пот со лба тёмно-красным от влаги рукавом клетчатой рубашки. Работа в поле подходила к концу, солнце наполовину скрылось за возвышающейся на северо-западе горной грядой, но из-за отсутствия облаков было не по-весеннему жарко. Запряжённая в плуг лошадь устала за день не меньше него, и теперь стояла, фыркая и поглядывая в сторону загона, намереваясь как можно скорее попасть в тенёк и прохладу. Кетан как раз намеревался исполнить это желание – он бы и сам не отказался посидеть там, передохнуть – когда взгляд зацепился за вынырнувших из-за холма всадников, скачущих вдоль поля.

Все в полном военном облачении, лёгких кожаных доспехах, с мечами у пояса и щитами за спиной. Отряд выстроился кольцом, внутри которого ехал знаменосец с высоко поднятым гербом – оскаленной мордой пса на фоне неба. Рядом со знаменосцем мелькала голова ещё одного всадника.

Кетан не видел лица, но в этом и не было нужды. Лорд Барик, или, как его прозвали в народе, Падальщик, происходил из древнего рода, но во время войны Престолонаследия его дед выбрал не ту сторону, за что и отправился в изгнание. Но во время Первой волны внуку удалось выбить обратно титул и замок. Правда, от былого величия и гордости осталась лишь тень. Последний представитель рода оказался мелочен, жаден и жесток, и походил на мелкую дворняжку, а не породистую гончую, изображённую на гербе дома.

Кетан наблюдал, как процессия проехала дальше, миновала дом и, свернув налево, скрылась за деревьями. Там находилась деревенская площадь для собраний, куда Падальщик наведывался по нескольку раз в месяц, собирая налоги с крестьян. Сегодня настал крайний срок, последний шанс расплатиться с долгами, иначе… Что случится иначе, никто не хотел проверять, в особенности Кетан, принадлежавший к числу должников.

Оставив лошадь стоять посреди поля, он побежал напрямик по свежевспаханной земле к дому. Об ещё одной отсрочке нечего и мечтать, но год выдался не урожайный, и даже если отдать всё зерно, оставленное для посевов, расплатиться не удастся. Падальщик, словно желая наверстать упущенное за время изгнания, назначил непомерные налоги. Он восседал в своём замке пятнадцать лет, и ему не было дела, что одна часть крестьян голодает, другая к ним скоро присоединится, и лишь немногие, кому повезло с наделом, проводя дни и ночи на полях, могли выплачивать налог.

Кетан добежал до хижины, хлипкого дома, давно нуждавшегося в ремонте. К счастью – или сожалению – дожди редко заглядывали в эти края, зато ветра продували его насквозь. И небольшая семья, состоящая из жены Ниалы и дочурки Летиции, главного источника света и радости, родившегося аккурат после окончания войны, жила здесь.

Пока он работал в поле, Ниала присматривала за живностью, но заглянув во двор, Кетан никого не нашёл. Раздался колокольный звон, доносящийся со стороны площади, возвещая о собрании.

Кетан заглянул в амбар, и не обнаружил мешков с зерном. Похоже, Ниала уже ушла, и забрала их с собой. Зачем, мы же всегда вместе ходили на площадь?

Пришедшая на ум мысль заставила поторопиться. Он заглянул в загон, и сразу стало ясно, что отсутствует и большая часть живности. Да и лошадей, на которых они ездили в деревню и город, не нашлось.

Они же обсуждали этот вариант! Кетан разозлился сначала на себя, потом на погоду, а затем и на весь мир. Сначала эта война, прокатившаяся по Востоку, разрушавшая всё, что встречалось на пути, теперь три неурожайных года подряд. На посев почти ничего не осталось, а новое купить не за что. И ладно бы только посев, так скоро и скотину придётся забивать.

Кетан побежал в деревню, браня всех и вся. В особенности доставалось отцу нынешнего короля Алгота, изгнавшего предков Барика. Оставь он земли за ними, сейчас налоги были бы не так высоки. Конечно, разум понимал, что во всём виновато не прошлое, а настоящее, но злоба искала выхода.

К площади Кетан добежал запыхавшийся, и остановился в отдалении, оглядывая собравшихся и переводя дыхание. В центре поставили несколько обозов, к ним начали выстраиваться крестьяне, пришедшие отдать долги. Тут же, на небольшом постаменте, поставили небольшой складной столик, за которым восседал старик. В руках он держал список должников, рядом стояла чернильница с пером. Если долг выплачивали, перо проделывало путь из чернильницы к бумаге и вычёркивало имя, а крестьянин отправлял мешки с зерном в обоз.

Кетан увидел Ниалу почти в самом конце очереди. Летицию оставили присматривать за лошадьми, коровой, двумя свиньями и мешком с зерном. Маленькая девочка посещала деревню всего несколько раз, и сейчас с любопытством разглядывала всё вокруг.

Кетан направился к жене. Ниала заметила его, слабо улыбнулась и помахала рукой. Золотистые волосы колыхнулись от слабого дуновения ветерка, сверкая в последних лучах заходящего солнца. Голубые глаза, обычно спокойные, сейчас скрывали лёгкую тревогу. Она даже не успела переодеться, спеша разобраться со всем без него, и стояла в сером домашнем платье, сложив тонкие руки на груди.

– Зачем? – только и спросил Кетан, подойдя к ней. Как бы он не злился на мир, сердиться на неё не получалось. – Мы же договорились, что не станем этого делать.

– А какой у нас выбор? – тихо возразила Ниала. – Раз ты не хочешь уезжать, придётся заплатить. Жаль, не получилось всё уладить до твоего прихода. Свинья сбежала по дороге, пришлось ловить.

Кетан молчал, пытаясь придумать возражение, и не мог. Да, они спорили по этому поводу, и не раз. Да, он отказывался уезжать. Потому что некуда ехать, едва ли после войны найдётся место, где живётся лучше. А в сказки о том, как прекрасно живётся в Визистоке, он никогда не верил.