Книга ещё не первая. Некрасавец и Нечудовище

Глава третья. Хей-хо, перфессор!

Прошло несколько дней, а Хогвартс всё стоял на ушах:

«Слыхали? Здесь у нас — Гарри Поттер!»

«Тот самый мальчишка?»

«Да у него шрам во весь лоб! Я видел!»

«Ну и дела!»

Такое теперь доносилось из каждого школьного класса, на переменах — из коридоров, о таком говорили в учительской и в кабинете директора. Даже на главной картине замка (там, где распивали всё время чай) нарисованные люди толковали об этом.

Маленький Гарри не привык к такому вниманию и очень его стеснялся, хотя Дамблдор давно ему объяснил, что в этом мире он — знаменитая личность.

— А директор сказал, почему? — перебил Макаронина, продолжая восхищённо на Гарри таращиться.

Это была их первая после происшествия встреча, и Неслабоки, вместо того, чтобы снова обидеться, расцеловали и переобнимали Гарри по очереди, словно старого доброго друга, которого уж и не чаяли увидать.

— Нет, не сказал, — помотал головой мальчишка, всё ещё немного смущённый.

— Так ты ведь убил Того-Кого-Нельзя-Называть!

— Кого?

— Того самого!

— Гарри, ты что, не знаешь? — догадалась быстрее всех Анна. И машинально вынула из рук Гарри надкусанное печенье, чтобы заесть своё удивление. — Надо же… а про войну слышал?

Мартышка удручённо покачала головой и вздохнула.

— Во дела… — протянул румяный Малина.

И как по команде, большинство Неслабок стали скрести затылки, не зная, с чего же начать. Может быть, потому что они и сами-то немногое помнили: так — одни сказки.

— Мать говорила, что Гарри Поттера спрятали в мире магглов, — вставила вдруг Зверь невпопад.

— Так я кого-то убил? — не выдержал, наконец, мальчишка, а глаза у него почему-то округлились и заблестели.

Но все были слишком заняты, чтобы беспокоиться о мелочах.

— Ты убил Того-Кого-Нельзя-Называть, — с нажимом повторил Макаронина.

— Если нельзя называть, то как мне узнать, кого?..

— Ну и имечко, правда, — кто-то неуместно хихикнул в толпе.

А затем кто-то другой громко и яростно шикнул, третий — вмешался, четвёртый — пошёл разнимать, и таким образом за ширмой началась невообразимая давка и толкотня. Анна прикрыла Гарри спиной, а сама стала остервенело колотить рукой по столу, но Неслабоки в тот день были склонны к непослушанию. Оно и понятно — столько вестей, одни впечатления!

В общем, пока в пуффендуйской гостиной воцарился бардак, Гарри выскользнул в коридор и побрёл вверх по лестницам, уныло повесив нос. Если бы он знал точно, то хотя бы пошёл извиниться, а так: Тот-Кого-Нельзя-Называть. Это что: имя, фамилия?..

Даже волшебная палочка заботливо грела Гарри бочок, словно ласковый кот: магия тоже чувствует, когда что-то болит. Понимает.

Ноги сами принесли его в знакомое место. Тут было уютно и очень тепло, свет из окна падал косо и грел раму нужной картины. Гарри смотрел на неё, остановившись на предпоследней ступени, и переживал, что девочке там, внутри, очень жарко. А еще потому, что нагрубил в прошлый раз.

Робко, сцепив за спиной руки и глядя лишь под ноги, он подошёл к портрету. Оттуда кто-то по-доброму хмыкнул, но промолчал, так что мальчишке пришлось разбираться со всем самому — и он боязливо начал.

— Вы меня извините, — произнёс он, ковыряя ботинком пол. — Ладно?

На этот раз кто-то хихикнул, и Гарри не удержался и посмотрел, а увидев — залился краской. Бабуля сидела спиной и чесала седые волосы, а девочка любопытно хлопала глазами и в открытую забавлялась. Вид у неё был хулиганистый, бойкий, а на губах выступала ухмылочка.

— Он на нас смотрит, — сообщила она своей соседке по раме, не упуская Гарри из вида.

— На что похож?

— Очевидно, раскаивается.

— О! — одобрила бабуля и продолжила пропускать через гребень жидкие локоны.

Ухмылочка доросла до улыбки.

— Ладно? — сконфуженно повторил Гарри, которому было ужасно стыдно.

— Ладно? — обратилась девочка ко старушке.

— Ладно? — спросила та в свою очередь.

Только вот на картине были они вдвоём, а перед — один только Гарри.

Посомневавшись, Мелочь не выдержала:

— А вы кого спрашиваете?

— Тебя, конечно, — не усомнилась бабуля.

— Меня?

— Ты сам себя извиняешь?

Гарри задумался. Это было немного странно: едва ли он вообще на себя обижался, но вслух решился сказать другое:

— Да, — ведь Гарри мог и не заметить, когда себя извинил, как и не заметил, когда обидел.

— Тогда — ладно!

— Ладно, слышишь? Мы извиняем тебя! — воскликнула девочка и звонко расхохоталась. — Ну какой интересный! — добавила она погодя.

Вот в этом Гарри больше не сомневался — он стал таким популярным и значимым, что просто не мог оказаться скучным.

Потоптавшись возле портрета, поковыряв ножкой пол, но не испытывая желания уходить, Гарри всё же придумал тему для разговора.

— Какое у вас зеркало странное, — кивнул он, неловко засунув руки в карманы.

Старушка отложила расчёску на полку, и мальчишка даже подумал: не собирается ли обернуться?

— Волшебное, дорогой, — поправила она и осталась сидеть спиной. — Одно из самых волшебных в Хогвартсе!

И Гарри мог поклясться, что в голосе у неё — восхищение.

— Видишь ли, маленький Гарри, — вмешалась девчонка, — я смотрюсь в это зеркало и вижу себя молодой.