Книга шороха

Эпилог

Ян стоял посреди Летнего сада Дворца и обреченно глядел в пустоту. Ночь струилась в небо дымом горящих в окнах свеч и уплывала высоко к звездам, унося боль. Он так и не нашел Аили.

– Придумал?

Голос вырвал его из мыслей, и Пепел обернулся. Под непроницаемой тенью груши виднелась белая высокая фигура.

Гаал.

– Ты не во время, Ведьма.

Она, улыбнувшись, покачала головой:

– Я всегда прихожу во время. Всегда прихожу, когда нужна.

Спрятав в ножны килич, он подошел к ней.

– Желай, поводырь.

Вокруг стрекотали сверчки, а из Дворца доносились крики и звон металла. Ян знал, что Аили здесь уже не было.

– Где она? – тяжело выдохнул он.

– Это то, что ты хочешь знать?

У него только одно желание, и нужно быть осторожнее с ним. Раз сказав Серебряной ведьме "хочу", пожелать во второй уже не сможешь.

– Я хотел бы спасти ее.

Но Гаал строго ответила:

– Нет. Не можешь. Она сейчас в безопасности.

– Тогда дай мне сил найти ее.

Ведьма рассмеялась. Ее дикий и громкий хохот разнесся над макушками деревьев и накрыл сад, спугнув ночных птиц.

– Я, как старая Вельва, вижу все наперед, поводырь. Но все, что я могу дать тебе – лишь вечность. В нашем мире одно только волшебство – время. В твоих руках вся жизнь. – Серебряная приблизилась и провела ладонью по его щеке. – У тебя будет столько времени, сколько нужно, чтобы найти ее.

Гаал развернулась и уже собиралась уйти, скрыться в черных зарослях сирени, когда Ян запоздало окликнул ее:

– Тогда, давно… – он стоял, боясь пошевелиться и услышать ответ на вопрос, который собирался задать. – Что ты взяла у меня, когда я проиграл?

С лица Серебряной ведьмы не сходила лукавая ухмылка:

– Ничего. У тебя ничего не было.

– Но ты всегда берешь свое.

Она кивнула:

– Да. Я всегда беру свое. Раньше или позже.

И тихо, так, что ни груши, ни травы, ничто и никто, кроме Пепла не смог бы ее услышать, произнесла:

– Я забрала ее.

* * *

Вести о скорой и смерти Короля в один день поглотили Аренор. Трон на время остался пуст, и в Дворцовый город съезжалась знать. Что творилось за дверьми Большого совета, никто не узнал, но чудом в новые правители избрали Великого канцлера. Вскоре в порту Города Эр стали появляться корабли и солдаты Свободной Империи, потому что Великий канцлер Файис продал Аренор как ценную колонию, за которую никто не станет бороться.

– Её так и не нашли? – Джаху стояла у перил, медленно поглаживая свободную от лозы руку.

– Селедку-то? – Панту сидела на террасе и наблюдала за тем, как Ютран и Мирк грузят в повозку вещи. – Пепел весь Дворец перевернул, а её нет нигде. Как все улеглось, Гарона нашли без единой царапки, но в луже крови. Не своей. А ее нет.

Дже тряхнула головой:

– Не растворилась же она.

Старуха причмокнула, поднялась и приблизилась к ней.

– Нет.

В её хитрых слезящихся глазах мелькнула искорка – никому не доступное знание. Панту положила на перила небольшую потрепанную книгу в кожаном переплете, аккуратно прошитую у корешка.

– Возьми, – бабка тепло улыбалась. – Представь, что читаешь книгу.

Джаху осторожно раскрыла ее. На первой странице красовался помутневший знак Дома шепота – сова, сжимающая в лапах цветок мака.

– «В тот день началась моя долгая дорога», – тихо прочла она. – Зачем мне Книга шороха? Может, лучше отдать поводырю?

Панту криво ухмыльнулась:

– Ян уже загадал Серебряной свое желание, хватит с него.

Спустившись с крыльца, Панту подошла к загруженной повозке и попрощалась с Ютраном и Мирком. Обернувшись, крикнула напоследок:

– Он её сам найдет, чернявая. Ему нужна Аили, а не её книга.

Махнула рукой, и пошла вниз по дороге, вьющейся через деревню. Не взяла с собой никаких вещей, словно собралась навестить соседку, но, на самом деле, шла так далеко, что и двух жизней не хватило бы дойти.

– Куда ты? – Дже сошла со ступеней.

Панту задорно рассмеялась, посмотрела недолго на нее и, кивнув на прощание, ушла, так и не ответив на последний вопрос.

Джаху обхватила плечи, чувствуя, как жизнь затягивается в узел, за которым начинается новое, и произнесла тихое неразборчивое "спасибо" вслед сгорбленной старухе. Долго стояла еще, глядя за белый горизонт осени, прижимая к груди такую маленькую и незначительную Книгу шороха.