Княжна-попаданка для принца немёртвых

Пролог ч.1

Раз в Крещенский вечерок

Девушки гадали:

За ворота башмачок,

Сняв с ноги, кидали.

Снег пололи; под окном

Слушали, кормили...

(В.А. Жуковский «Светлана»)

– Бабушка! Бабушка! А как?.. – светловолосая девчушка волчком крутилась вокруг сухонькой немолодой женщины в очках и светлом сером шерстяном платье, с собранными в пышную гульку седыми волосами. В руках она держала потрепанную старинную книгу с изображением белолицей девушки в русском кокошнике на обложке. Девица смотрела в зеркало, а с него на нее смотрело отражение с пустыми провалами вместо глаз и синими губами. Стоило только увидеть эту обложку, как страх пробирал до самых костей, но девочка крепилась и старалась не рассматривать рисунок, а то, не приведи Господь, сниться будет всю ночь. – Ба-абушка-а!..

– Да тихо ты!.. – шикнула на нее с другой стороны еще одна девочка. Она была старше мелкой егозы, с темными, чуть вьющимися волосами и невероятного василькового цвета глазами. Девочка была непривычно серьезной и смотрела на сестру строгим взглядом. – Тебе что, шило в попе опять мешает, что ты не можешь спокойно посидеть?

– Бе-е, – светловолосая девчонка высунула язык, желая поддразнить старшую сестру, за что тут же заработала от нее легкий подзатыльник, которому не воспрепятствовал даже строгий взор старшей родственницы. Губы младшей девочки дрогнули, искривились, а затем повисшую тишину разорвал обиженный плач малышки. – Дур-ра!

– Сама такая, – девочка сначала бросила быстрый взгляд на бабушку, а затем погладила по голове младшую, пытаясь ее успокоить и загладить вину. – Не реви...

– Аа-а, – взвыла та еще громче, но тут же ее оборвал громкий хлопок закрываемой книги. Обе девчонки уставились на хмурую пожилую женщину.

– А ну!.. Цыть обе! Сейчас брошу, вообще, читать! – остановил обеих забияк ее грозный окрик. Девчонки присмирели, но старшая неожиданно закрыла собой младшую, неосознанно защищая ее. – Тонька, перестань дразнить сестру! А ты..., – она бросила на старшую быстрый взгляд, отмечая то, как она закрыла собой ту, что еще недавно была заводилой в ссоре.

Взгляд старушки смягчился, но тут же принял прежний суровый вид, стоило ей заметить боковым зрением злость на лице светловолосой девчушки, которая за спиной строила сестре гримасы, далекие от благодарных. Женщина перевела взор на обезображенное ненавистью лицо младшей сестры, но та тут же состроила обиженную моську, словно и не было тех секунд, что показали ее настоящее лицо.

Старшая девочка тоже обернулась, заметив замешательство на лице бабушки, но обнаружила только обиженную сестру, сидевшую на кровати со вселенской скорбью на лице. Тоська тут же показала язык сестре и снова отвернулась. Она всегда так себя вела, если кто-то дольше пяти минут не обращал внимания на Ее Величество Тоню, или Антонию, как звала ее мама.

Избалованная, наглая даже для своего возраста, любимица отчима и мамы, которой прощалось все, что бы она ни делала, в то время как старшей, Ольге... Нет, она нисколько не обижалась ни на отчима, любившего только своего ребенка, ни на маму, которая с момента рождения Тошки совершенно забыла о старшей дочери. Нет, не забыла, конечно, но стала уделять ей меньше времени. И совсем-совсем перестала обнимать и целовать, объясняя это тем, что младшая сестренка родилась болезненной, недоношенной и требует много больше внимания, чем старшая. Но когда подрастет...

И Оля ждала, ведь она так мечтала о сестричке, с которой будет играть в куклы, а потом всему-всему учить, ведь в этом году она уже пойдет в школу. Тоня забрала все внимание мамы, а уж как ее любил отчим!.. Это Олю он терпел, не ругал, правда, не бил, но порой говорил маме:

– Кира, сама разбирайся со своей..., – бросал он холодно и уходил в другую комнату, стоило Оле чуть громче поставить тарелку на стол или нечаянно уронить на пол ложку. Да любая мелочь раздражала его, если причастной к ней оказывалась падчерица. И мама со вздохом объясняла дочери, что отчим взял ее, маму, с «прицепом» в виде Оли и они должны быть ему благодарны. Особенно Оля.

– Оля! – мама строго сводила светлые брови на переносице, из-под которых устало и раздраженно смотрели ее голубые глаза, – ну, сколько тебе еще говорить?! В детский дом захотела? Так мы быстро тебя туда отправим, если не будешь слушаться меня и папу...

– Он мне не папа, – тихонько пискнула девочка, мечтая, чтобы мама хоть раз услышала ее. Это Тошке он папа, а для Оли – дядя Денис, отчим...

– А ты решила, что своему папаше нужна? Да? – крикнул из соседней комнаты отчим, решивший, что спящий ребенок совершенно не помеха скандалу. – Так вали к нему!..

– Уа-уа!.. – тут же «встряла» в разговор Тошка, которая могла спать сутками на пролет, но стоило ей услышать голос отца...

– Сестру разбудила!.. – зло прикрикнула мама, замахиваясь полотенцем, что держала в руке. – Никакого проку от тебя, дармоедка! К папаше своему захотела она!? Так ему ты тоже не нужна!

«Ему тоже...» – пронеслось в голове девочки. Кому еще и спрашивать не нужно. До того, как мама стала встречаться с Денисом, а потом и выскочила за него замуж, когда оказалось, что она беременна Тошкой, Оля была для нее на первом месте. Мама баловала ее, называла любимой девочкой... Куда делась ее счастливая и радостная мамочка? Откуда появилась эта уставшая, черствая женщина, которая постоянно отталкивала и гнала ее от себя? Оля понимала, все же ей уже восемь... понимала, но принять не могла. С тех пор, как появился в этом доме Денис, а потом и Тоня, Оля отошла даже не на второй, а на самый задний план в жизни мамы.

Иногда с девочками соглашалась посидеть двоюродная тетка Дениса, которая жила в пригороде, в небольшом деревянном доме со старой русской печкой и толстым черным котом. Почему-то для Оли оба этих атрибута сказок казались самыми важными в доме. Вот к бабушке Зоре она ехала с огромным удовольствием, пусть для нее она была никем, чужой женщиной.