Кодекс негодяев

Кодекс Негодяев

Борис Берш

Роман «Кодекс негодяев»

«Прежде чем вы начнете читать мне мораль, оглянитесь вокруг, посмотрите, сколько мы уже сделали, и сколько еще можно сделать. Подумайте о том, что мы значили для нашей страны. Все стали равнодушными. Люди запирают гаражи и входные двери на три замка, прячутся под кроватями. Они даже боятся включать телевизор, ​​представляя себе, что могут узнать из вечерних новостей. Им не во что больше верить. И вы хотите, чтобы все это раскрылось? Богу известно, что может разразиться! Давайте!»

«Козерог 1» - приключенческий художественный фильм режиссёра Питера Хаймса. 1977 г.

3 сентября 2002 года. Стокгольм. Швеция

7 ч. Утра.

Полицейский инспектор Национального отдела по уголовному розыску (NCID) департамента криминальной полиции города Стокгольма, Ингрид Ларссон удобно расположилась на лавочке в центре скульптурной композиции из бронзовых котов во внутреннем дворе главного управления по адресу Kungsholmsgatan 43, номер 112. Слишком теплая для начала сентября погода, и безоблачное утро приятно согревали холодное сердце скандинавской женщины. Хотя, вероятнее всего, этому немало поспособствовала чашка горячего ароматного кофе из автомата на первом этаже, и очередная сигарета из почти пустой пачки, хрустящей оберткой в боковом кармане серого пиджака. Там же, сбоку, в наплечной кобуре, темнела рукоять пистолета. Три верхних пуговицы белоснежной рубашки Ингрид были расстегнуты, обнажая стройную белую шею, с тонкой серебряной цепочкой и крохотным кулоном в виде ангела с распростертыми крыльями. Сама офицер Ларссон была убежденной атеисткой, и на то были свои причины, но кулон – подарок мужа, она никогда не снимала. Плоская грудь женщины, принципиально не носившей лифчик, стала притчей во языцех всего департамента. Но даже самые смелые мужчины не решались в открытую шутить по этому поводу, зная тяжелый характер и колкий язык Ингрид.

Светлые волосы, собранные на затылке в тугой хвост, красиво искрились в первых лучах осеннего солнца, пронзавших ультрафиолетом внутренний дворик управления. Серые глаза фрау Ларссен постоянно излучали холодное равнодушие, как к коллегам, так и к большей части преступников, убийц, грабителей, насильников и маньяков, с которыми ей пришлось столкнуться за двенадцать лет службы в криминальной полиции. Прямой нос с небольшими ноздрями был покрыт легким белоснежным пушком, тоже самое касалось и лица Ингрид, которое помимо крохотных, почти незаметных волосков, природа обильно обрызгала бесчисленным количеством веснушек. Тонкие губы, не знавшие вкуса помады, всегда были поддернуты ореолом легкой усмешки. Зачастую ее подозрительно-снисходительное выражение лица, способствовало более быстрой сговорчивости преступника, нежели многочасовые допросы в районных отделениях полиции, производимые местными инспекторами.

Ингрид держала сигарету в правой руке, задумчиво глядя на еще зеленую, но местами уже успевшую пожухнуть траву, росшую прямо под ее ногами. Недопитая чашка кофе стояла рядом на скамейке. Женщина взяла в руку почти остывший напиток, и с недовольным видом сделала большой глоток. Ее ночное дежурство заканчивалось через полчаса, и все мысли были лишь о том, как поскорее добраться домой и лечь спать. Сегодняшняя смена прошла на редкость спокойно. Ей ни разу не пришлось выехать на место происшествия. В своем тесном кабинете на третьем этаже департамента, среди идеального порядка, чистоты, симметрии и чуть прохладного воздуха, пахнущего свежестью из-за автоматического освежителя, стоявшего на верхушке стеклянного шкафа, Ингрид даже удалось парчу часов вздремнуть, положив голову на руки и отвернув лицо от монитора. Около шести утра затрезвонил служебный телефон, но оказалось, что дежурный в очередной раз спутал ее номер с телефоном секретариата Национальной лаборатории судебной экспертизы (SKL). Мужчина очень вежливо извинился перед сонным офицером и быстро положил трубку.

Около семи утра, Ингрид взглянула на тяжелый и совсем не подходящий для женщины серебристый циферблат часов «Сейко», глубоко зевнула и, потянувшись за столом, надела сброшенные ночью почти новые туфли. Поежившись от утреннего холодка и сырости, Ингрид взяла сигареты со стола, сунула их в боковой карман пиджака, с хрустом в суставах, выгнула спину, и, заперев кабинет пластиковой карточкой персонального бэйджика, направилась по длинному, освещенному яркими лампами дневного света коридору. Ноги за ночь порядочно отекли, и теперь, обутые в строгие туфли на небольшом каблуке, они слегка ныли, отзываясь легкой неприятной болью в коленях и щиколотках. Не желая вызывать лифт, Ингрид спустилась по ступеням пожарного выхода на первый этаж. Пройдя мимо манекена полицейского в полном облачении, черной блестящей куртке, кожаных перчатках, светоотражающей портупее и блестящем белом шлеме с черным пластиковым забралом, офицер Ларссон, стуча каблуками по бежевым плитам керамогранита, устремилась к большому, черному «монстру», который за монеты выдавал белопенный капучино, ароматный американо, шоколадные батончики, круасаны в тонкой вакуумной упаковке, газированную воду в пластиковых бутылках, сигареты и еще много всякого химического дерьма, которым было сверху донизу напичкано большинство из этих «продуктов», в соблазнительной, яркой и ароматной обертке. Аппарат приветливо мигал разноцветными огнями, заманивая к себе своей «демократичной» сущностью.

Ингрид сунула в узкую щель монету и привычным движением нажала кнопку с изображением белоснежной чашки почти черного кофе. Сначала машина «брезгливо» выплюнула бумажный стаканчик, а через несколько мгновений послышалось загадочное шуршание в ее электронных недрах, тут же, сверху в стакан стала литься ароматная темно-коричневая жидкость. Когда журчание прекратилось, на поверхности напитка плавала соблазнительная пузыристая светло коричневая пенка…