Кофейная роща, или как Человек убил Человека

Кофейная роща, или как Человек убил Человека

Бесконечный сад кофейных деревьев и баобабов. Где-то вдалеке слышалось, как трубят слоны. Но на деле это были совсем не слоны, а огромные, колышущие своей головой луну создания: длинноногие, дымчатые, издалека похожие на оленей исполинских размеров, только без рогов. Существа эти с протяжным воем медленно пересекали сад, а на их спинах спали другие миры.

В центре стояло громадное драконово дерево. Раскидистые ветви его заменяли саду небо. Средь древесных облаков игрались иглоносые колибри с изумрудными грудками и птицы-носороги с красно-желтыми наростами на клювах. Благодаря пернатым небо никогда не останавливалось. Оно бурлило и дрожало, переливалось сотнями радужных волн, пищало, визжало, улюлюкало. Но то было высоко-высоко над землёй, слишком далеко от двух маленьких людей, что стояли в самом низу, у основания огромного столба.

В воздухе витал терпкий запах кофейных зёрен. 

— Ты не можешь, — произнёс первый Человек, и его тень задрожала. Лица у говорившего не было, точнее, лиц было слишком много, необозримое множество, и обличья эти сменялись с молниеносной скоростью. Тело Человека состояло из миллиона мельчайших частиц, отливавшихся лунным блеском. 

— Я могу, — ответил второй Человек, и голос его разнесся по саду страшным громом. Человек этот был абсолютно безлик, а вместо тела имелся лишь расплывчатый силуэт кофейного цвета. Силуэт то и дело искажался и вибрировал, но Человек не обращал на это внимания.

— Ты погубишь своё же творение! — воскликнул первый Человек, и ночь легла на кроны деревьев. Птицы перестали петь. Лишь вой лунных существ пронзал тишину острой иглою. 

— И плевать, — равнодушно вымолвил второй Человек и взмахнул рукой. Ночь ушла. Сад вновь ожил и расцвёл радугой. Щебетание и далекое трубение заполнили весь мир.

— Ты погубишь все! Сам умрешь и заберёшь с собой творение разума! Неужели жалкие доказательства стоят этого?! — тень первого задрожала ещё сильнее. Был ли то испуг или крайнее возбуждение, неизвестно.

— Стоят, — холодно ответил второй и взглянул на кричащее небо. — Они — мои дети, потому они погибнут вместе со мной. И ты тоже.

— Что «тоже»? — нервно выдавил из себя первый Человек. Одно из обличий дольше положенного задержалось на его лице. Кажется, в недоуменном и испуганном выражении угадывались черты молодой смуглокожей девушки, нос которой был игриво приподнят и усыпан большими редкими веснушками. Глаза девушки неподвижно смотрели на безликого.

— Тоже умрешь, разве не ясно? — сердито кинул в ответ второй Человек. — Противостоять не получится. Я все решил. Ты все решил. Мое желание сильнее.

— Одна выходка стоит всей этой красоты. Одна мысль стоит целого мира! И что же я должен решить? — первый Человек широко раскинул руки, указывая на беспомощных птиц, играющих в ветвях драконова дерева, на тонконогих созданий, неспешно гуляющих по темной стороне сада. Указывая на мир.

— Ты должен принять то же решение, что и я. Ибо все уже предрешено заранее.

Последнее слово эхом отозвалось в красочной вышине. Птицы смолкли. Замерли лунные создания. Перестала дрожать тень первого Человека. 

— Ты об этом пожалеешь.

И все стихло. Всего на мгновение. Беззвучное и страшное мгновение. Наполненное могильной тишиной.

Внезапно выстрел пронёсся по всему миру.

Огненной стрелой пронзил сад этот звук. Птицы взмыли в неясную высь, оголяя ветви исполинского древа. Лунные существа с пугающим ревом таяли в наступающем мраке. Перестали гореть яркие краски, уступив место таинственной тени, манящий аромат кофе сменился на тошнотворный запах гнилого мяса.

Второй Человек приоткрыл глаза. Красивое лицо сонного юноши исказила гримаса ужаса. Безжизненно выглядело драконово дерево без своих пернатых жителей, увяли и превратились в труху баобабы и кофейные деревья. Некогда яркий и живой мир угас и теперь лишь мрачным изваянием напоминал о царившей здесь всего мгновение назад бурлящей жизни.

— Я же говорил, что ты пожалеешь.

Первый Человек медленно растворялся в воздухе. По одной крошечные частицы отделялись от тела и таяли в беспросветном мраке. Движение бесконечных лиц теряло свой быстрый темп, выражения вспыхивали и затухали. И не появлялись более вновь.

— Ты убил меня своей мыслью. Своей прихотью. Я медленно умру. Но следом умрешь и ты.

— Я не этого хотел...

— Увы, но уже поздно.




То были Хугин и Мунин, Мысль и Память. Однако с воронами у них не было ничего общего.