Когда истина лжёт

Глава 12

С точки зрения Лены, с которой мне никогда не удастся посмотреть на окружающий мир, потеря Егора, как и Вадима – не столь существенный провал. Пока она теряла своих коренастых ухажёров, претендующих на нечто большее, чем просто «молодой человек», десятки других мужчин, выше, авторитетнее, важнее, уделяли ей внимание в своём графике. Нет, это были не интрижки,  а связи. Елена Полякова – самая обычная девушка, которой не нравился этот статус «обычный». Ей хотелось большего, хотелось больше сверкать, больше знать, больше уметь и больше влиять. Надо ли говорить, что добиться её высот ей помогли именно способности к манипуляциям? Пожалуй, это знали все окружающие мужчины, старше по званию, но которые, тем не менее, вопреки желаниям своих жён, дочерей и сестёр, пропускали в высший свет эту провокационную особу, за глаза названную «мегерой». У неё вечно были локоны, вьющиеся и струящиеся, как у богини, а ещё много зависти чужим успехам. Иначе, почему она решила пробиться в этот мир? Такого мнения придерживалась чуть ли не вся женская часть того круга общения, куда с такой феерией вошла Лена. Но, увы, по стечению обстоятельств, когда она зарекомендовала себя как вполне грамотный специалист и, чего греха таить, доминант, сарафанное радио приутихло и перестало вещать всё, что вздумается. 

Елена умела нравиться мужчинам, завоевать их внимание, расположить к себе и вызвать доверие. Не зря выбрала именно это направление, эту среду, где крутятся не только деньги, но и владеющие ими мужчины. Это был не тот исторический круг знатоков, который обсуждал влияние монархий на мировую политику. Нет, это вполне серьёзно настроенное общество, способное изменить политическую структуру, то есть власть, в государстве. Прямое влияние или косвенное, но оно существовало в этих людях, и именно это заставляло Лену обживаться и находить новые лазейки, чтобы подобраться ближе к тем или иным кандидатам. Её можно смело назвать змеёй, которая ползает, вынюхивает жертву, таится, а потом резким движением впивается ей в кожу, впрыскивая яд и парализуя. 

Нельзя сказать, что Лену любили в том обществе, куда она так стремилась попасть. Ей, вопреки мнению друзей, было катастрофически трудно зарекомендовать себя так, чтобы претендовать на место. Пришлось пройти все круги ада, чтобы хоть как-то протиснуться в мир сплошных влияний. Она не жаждала власти над людьми, над народом, как таковым. Ей хотелось быть серым кардиналом, пешкой, которая стала в последний момент партии дамкой. Отчасти она мечтала о тайном руководстве, теневом, которое бы скрывало её лицо и личность. Почему? Разве она не собственница и не любит общественное признание? Вы правы, она любит внимание и ради него делает страшные вещи. Но нельзя исключать и пути отступления, о которых тоже приходится думать, когда ты на виду. Тебе нельзя пройтись с родителями без посторонних глаз. Нельзя выйти в магазин за хлебом без стильного образа. Нельзя прийти в бар и выпить вместе со старым другом. Слишком много «нельзя», которые ограничивают свободу и вместе с тем позволяют наслаждаться расправленными крыльями.

Я бы никогда в жизни, думаю, не поняла бы её стремления быть охваченной властью, внедриться в это дерьмо и остаться в нём. Политика – вещь очень грязная, а я невысокого мнения о тех, кто завяз в этом и радуется. Но мне было невдомёк, что именно мне предлагали, кто предлагал, по какой причине и т.д. Вопрос был прост: прозорливость каких слов так подействовала на Лену?

Но я не знаю, что она за человек, какими мотивами движима, чьи взгляды поддерживает и по какой причине стала такой. Знаете, месяц назад я бы и не захотела это узнать. Но месяц прошёл.

Егор всё понимал. Не зря ведь он с самого первого дня учуял во мне что-то не то. По его представлению в этом мире произошёл сбой, сбой в матрице, когда два человека, особо не связанных, оказываются на опасно близком расстоянии друг от друга. Мы притягивались с Леной за счёт нашей схожести характера и сильного различия во взглядах. Может, сыграл именно этот ход, благодаря которому я уже не пешка.

- Не думаю, что человек из целиком исторической семьи знает что-то лучше истории, - эти слова ударили по мне очень остро. Я почему-то даже забыла, что мой отец был преподавателем, а теперь – местный адвокат, в чью юрисдикцию иногда входит командировка в другие города. Фактически слышать его фамилию можно, особо не прилагая к этому усилий. Но тогда меня эта гениальная мысль почему-то не посетила.

 - А я не думаю, что человек такого уровня занимался бы обычной лицеисткой без важных на то причин.

Надо признать, что сказать это проще, чем казалось. Даже не задумывалась о последствиях. Нет, не проиграла. Разве что стратегическое преимущество.

Лена выглядела не очень. Ну, как «не очень». Скорее её что-то удивило, знатно удивило. То ли мои слова, то ли интонация, то ли выражение лица, с которым была произнесена реплика. Я не задумывалась над тем, что могло заставить замолкнуть оппонента на доли секунды, но приняла это как поставленный мною шах. Может, так и было. Правда, назревающей бури не ощутила. Или её затишье – лишь приманка, чтобы ударить в следующую секунду более сильным, скрытым оружием непременного воздействия.

 - Мы с Егором…

Она была крайне спокойна, словно и не было этой заминки, которая могла стоить ей успеха переговоров. Но это «мы» за последние полчаса меня знатно достало. Слишком броско выглядело. Слишком привлекало внимание. Оно было слишком. Это третье «мы», после которого я задыхалась от наглости и вопиющего положения Лены. Она смеет говорить «мы», когда Егор стоит, слушает, смотрит и никак не реагирует. Понимаете, никак? Недавно этот человек впускать её к себе домой не хотел, даже если очень скучал, а теперь…. Лжец. Какой же ты лжец, Егор. Ничуть не лучше её. И не смотри на меня так, словно всё в порядке. Всё не в порядке. И ты это знаешь. Я просто не могу на тебя сейчас посмотреть своим красноречивым взглядом. Не могу.