Когда истина лжёт

Глава 13

Глава 13.

В тот момент, когда в двери щёлкнул замок, в моей голове защёлкнулась клетка. 

Мы одни. Мы одни с Егором. Совершенно одни. Нам никто не помешает.

 - Чуть не попались, - он усмехнулся и исподлобья взглянул на меня.

Мы будто сообщники. Втихаря что-то украли, например. Или подложили кому-то. Или любую другую подлянку сделали. 

Мы сверстники, а не практикант и ученица. И от этого мне становилось веселее.

Внутри всё ещё закипала жижа страсти. То безумство, которому мы были подвержены оба, до сих пор таилось там, в глубине наших тел. Не могла понять, хочу я продолжения или нет. Там, на лестнице, порыв настиг внезапно.  Внезапно захотела Егора, так и не задумавшись ни о чём. Похоже, у него было то же самое, потому что он помрачнел и выдал:

 - Жалеешь? 

Ему принять моё решение было проще, чем своё собственное, но я не знала об этом. Я вообще не знаю, что чувствуют двадцатидвадцатилетние с хвостиком мужчины.

Если так задуматься, то в тот момент я не жалела. В тот момент – наоборот, желала всего того, о чём ты сейчас переживаешь. И не пытайся скрыть – всё равно показал мне немного себя. И показал слишком рьяно, чтобы вот так просто забыть об этом.

- Нет, - поразительно, каким гулом разносится собственный голос в недрах души. Словно она такая глубокая и пустая. Он ведь меня не опустошил?

Опустошил то, что было заполнено страстью и желанием. Признайся, Кать, ты ведь вполне смогла бы отдаться ему там. Если бы не те девочки, ты бы остановилась? Ты бы остановила Егора? Или дала всему случиться?

 - Не похоже, что ты врёшь, - ироничная ухмылка, и Егор вернулся в привычное амплуа. 

Теперь говорить труднее с каждой минутой. Чем больше он внедряется в свой образ, тем труднее его вывести на чистую воду. Тогда на лестнице он был, как оголённый провод, чистая энергия, чистое электричество. Из-за него загорелась и я. 

 - А вы жалеете?

Мне не до шуток ещё. Не могу так быстро вернуться в тот образ, в котором общаюсь с тобой.

 - Прелюдия на лестничной клетке с ученицей? Что ты, я мечтал об этом! – по его интонации непонятно, шутит он или нет. Да, это сарказм, но он действительно так думает или прячет своё мнение за ним, как за панцирем?

 - Вам не понравилось?

Мои слова звучат не жалко. Я не хотела выглядеть такой, но сказать, как это тогда выглядело, не могу. Никогда ещё не приходилось говорить парню или мужчине такое. Никогда ещё у меня не было подобной ситуации. Я должна быть растеряна, но вместо этого держусь. Быть может, я действительно боец, как Егор и говорил.

 - В том-то и дело, Скавронская, - он прошёл мимо меня, подходя к своему рабочему столу, доставал из ящиков какие-то бумаги, но умолк.

Я жду ответа. Ты не закончил мысль. Что ты хотел сказать? Мне нужно знать. Отвечай. Сейчас же!

 - В чём дело? Вам понравилось или наоборот, противно? 

После слов закусываю губы и с лёгким ропотом смотрю за практикантом. Делает вид, что изучает бумаги, хотя даже не садится за стол. Уткнулся в них, как в свою защиту. Морщит лоб немного, и взгляд такой серьёзный. Пальцы подрагивают. Ты всё ещё возбуждён. Можно подумать, я не вижу этого. Да, не вижу. Твои штаны скрывают надёжно, иначе ещё в коридоре ты бы прикрывал своё уязвимое место. Но это означает, что это не так. Ты ещё возбуждён. Ты ещё помнишь моё тело рядом, мою шею, мои губы.

 - Перестань сбегать от ответа!

 - Я не могу, Скавронская, - надрыв больной раны. Давай, исповедуйся мне. Как я буду тебя понимать, если ты молчишь и прячешься от меня в этих бумагах? – Ты несовершеннолетняя. Однажды я чуть не перешёл черту и, чёрт подери, перешёл бы, не окажись тогда рядом Саши с Аней. Я даже… по имени тебя назвать не могу. 

Мне не нравились эти разборки, но без них мы не можем куда-то двигаться. Хоть вместе, хоть раздельно. Сейчас надо сделать всё, вывести его на разговор, чтобы сдвинуть с мёртвой точки то, чему ещё нет названия. Возможно, я ошибаюсь, и лучше его оставить в покое, дать время самому во всём разобраться. Он ведь единоличник, самостоятельный, взрослый человек. Я, кстати, так и не знаю, называть его мужчиной или парнем. Но дело не в этом - я хочу ему помочь прояснить ситуацию. Не только в своих шкурных интересах, а и для него. Может, ему трудно. Интересно, как давно во мне эта жалость или добродушие появились? Я не замечала.

 - Называл. "Катерина". Когда Лена пришла к тебе домой, - нельзя  иронизировать сейчас. Нужно быть мягкой и сердечной. Или как ещё его вывести на откровения? – Хотя у тебя тогда не было выбора. Назови ты меня по фамилии - это выглядело бы низко для тебя.

Он снова отвлёкся от своих бумаг и смотрел на меня. А я – нет. Не хотела видеть то, что Егор вкладывал в этот взгляд. Не хотела видеть там воспоминания того вечера. Считаю его своим позором. Отгораживаюсь от любых напоминаний о нём. Я тогда вспылила сначала перед ним, показала свою привязанность и слабость, а потом вела себя неподобающе - защищала практиканта. Нет, дело не в самоуважении как таковом. Дело в Лене. Я позволила ей увидеть свои чувства, пока Егор никак меня не воспринимал. И не важно, что он тогда сказал. Он сказал, что я лучше Лены. А потом просто не заметил, как меня не стало. Именно поэтому она так яро позиционировала  эти "мы". И именно поэтому меня это взбесилo. Это моя слабость. Моя ошибка. Мой позор.