Когда майя были в зените

Лондон, 1836

— Мистер Кэзервуд, к вам посетитель.
— Полагаю, прибыл мистер Стивенс, Хостон? Пригласи его, не будем заставлять его ждать.

Прошло менее пяти минут, и в кабинет вошёл темноволосый мужчина. Выглядел он ровесником Кэзервуда. Чуть вытянутое худое лицо с живыми глазами под низко посаженными густыми бровями казалось британцу типичным для жителя северных Штатов Америки — в них до сих пор угадывалось наследие голландцев. Кэзервуд встал из-за стола и поспешил поприветствовать гостя.
— Рад, что у вас нашлось время навестить меня так скоро, мистер Стивенс.
— Благодарю, — посетитель радостно пожал протянутую ему руку, — встретиться с вами лично большая честь для меня, мистер Кэзервуд.
— Смею уверить вас в том же, — искренне заверил Фредерик Кэзервуд и бросил взгляд на часы на рабочем столе. — Велеть подать чай, или вы предпочтёте кофе?
— Кофе будет как нельзя кстати, благодарю.

Хозяин кабинета позвал камер-лакея и отдал распоряжения. Мистер Стивенс в это время осматривал помещение с вежливым любопытством. Заметив большую пухлую папку, из которой выглядывали листы с набросками и зарисовками мечети, он произнёс:
— Ваша работа о Куполе Скалы произвела большое впечатление у нас за океаном, сэр. Газеты наперебой публиковали фрагменты ваших картин.
— Приятно слышать, — Кэзервуд указал на дверь и остановился, пропуская гостя вперёд. — Должен, однако, признать: во многом мой успех обусловлен тем, что я был первым, кому выпала честь исследовать эту жемчужину архитектуры. Но, буду честен с вами, экспедиции к памятникам финикийцев и карфагенян были для меня гораздо более интересны ввиду своей древности.
— Смею надеяться, что в один ряд с ними станет и наше путешествие.
— Уверен, сэр, так и будет, — улыбнулся хозяин дома.

Мужчины вошли в светлую просторную комнату и сели за массивный стол. В хозяйском кресле в углу у двери лежала книга, в которой Стивенс без труда узнал иллюстрированные отчеты Галиндо, опубликованные Лондонской литературной газетой. Он сам выписал себе экземпляр, как только они стали доступны.
— Вы верите выводам Галиндо о том, что найденные им руины были созданы прямыми предками нынешних майя?
— Вопреки многим ученым умам — да, — кивнул Кэзервуд, твёрдо смотря в глаза собеседнику. — Не вижу причин считать иначе.
— Многие склонны подвергать сомнению саму возможность подобного факта.
— Когда-то многие были склонны рассматривать иероглифы Египта только как символические изображения. Как вы помните, Шампольон убедительно доказал, что это алфавит, вернув древним египтянам их грамматику и фонетику, а вместе с ними и их величие.
Стивенс посмотрел на мужчину с азартом:
— Мы обязательно внесём и свою долю в доказательства былого величия — теперь уже другого народа!
Хозяин дома кивнул с улыбкой и обратился к подавшему кофе прислуге:
— Благодарю, Хостон. Мы хотели бы пообедать в четверть пополудни. Убедись, чтобы всё было готово к этому времени.
— Будет сделано, сэр.

Камер-лакей удалился, и Кэзервуд, пригубив напиток, спросил:
— В письмах ко мне вы неоднократно упоминали публикации фон Гумбольдта, и мне интересно — читали ли вы работы Вальдека?
— Француз с набросками Паленке? — нахмурился, припоминая, Стивенс. Кэзервуд кивнул.
— Встречал упоминания. В Нью-Йорке его работы не так популярны.
— Я дам вам ознакомиться подробнее.
— Вы хотите пойти по его стопам?
— Вы о Паленке? Нет. Меня гораздо больше занимают записи Галиндо.
— Но ведь и он писал о том же древнем городе
. — Верно, — кивнул Кэзервуд и отпил кофе. — И упоминал о месте под названием Копан.
— Припоминаю, — улыбнулся Стивенс.
— Очень фрагментарно и недостаточно подробно. Странные рассказы о непонятных руинах, вот как это представлено общественности.
— Уверен, Копан достоин более научного подхода!
Хозяин дома многозначительно поднял бровь:
— Выходит, с пунктом назначения мы определились.
Его гость не сдержал эмоций и заразительно рассмеялся.

После обеда джентльмены вернулись в кабинет и продолжили обсуждение.
— Скажите, Фредерик, — произнёс гость, разглядывая наброски пирамид, сделанные художником во время экспедиций в Египет. — Вам довелось запечатлеть Сфинкса?
— Безусловно. Я направил свои наброски в Литературную газету. Но за океаном, да и по ту сторону канала, если говорить откровенно, вряд ли они привлекли чьё-либо внимание. Это отнюдь не новое слово в изучении культуры древности, всего лишь один из десятков других рисунков хорошо известного памятника архитектуры.
— Вы не звучите слишком заинтересованным Сфинксом, — с усмешкой отметил Стивенс.
— Видите ли, Джон, быть у истоков — а то и вовсе первым, как в случае с зарисовкой Купола Скалы, — в разы полезнее, чем идти проторенным путём, по которому до вас не шагал только ленивый.

Напольные часы в прихожей пробили два часа дня. Посетитель нервно почесал бакенбард:
— Увы, как бы я ни хотел и дальше злоупотреблять вашим гостеприимством, я вынужден откланяться. К пяти вечера меня ждут в Железнодорожном королевском обществе.
— Позвольте тогда пригласить вас на завтрак… скажем, в десять?
— Если вас это не обяжет…
— Ни в коем случае, Джон, ни в коем случае. В конце концов, нам нужно обсудить подробности предстоящего путешествия. От дат до маршрута.
— Мы отправимся тем путём, который сами и проложим! — воскликнул Стивенс и, горячо пожав руку Кэзервуду и сердечно попрощавшись, отправился на следующую встречу.