Когда мы умираем

Когда мы умираем

Мике Накашиме. 

Когда мы умираем, после нас остаются лишь листья. 
Когда мы умираем, после нас остаются лишь слезы и боль. 
Когда мы умираем, после нас остается лишь память.
Когда мы умираем… остается только смерть. 
И как рефреном через всю жизнь проходит одна мысль, одно желанием, одна мечта – не умирать. Не оставлять после себя ад. 
Однажды Левитас меня спросил, хочу ли я детей? Ему оставалось жить три дня. Мы сидели на полу в его комнате. За окном было пасмурно. Днем бушевала сильная гроза, а сейчас темные, почти черные тучи низко нависли над землей, кое-где виднелось серое небо. Дул не сильный, но холодный ветер. 
«Дети? – ответила я, спустя несколько минут. – Только от двух мужчин. Двух девочек с минимальной разницей в возрасте. И чтобы они были похожими на своих отцов и чем-то неуловимым на меня. Они были бы очень дружны и не давали бы себя в обиду никому. Они стали бы продолжением своих родителей, даже когда самих родителей не будет в живых. А ты, ведь тебя не станет очень скоро? Хотел бы ты, чтобы ты жил в ком-то, в своем ребенке?»
«Все этого хотят, - задумчиво проговорил эльф, глядя на мрачный пейзаж за окном. – Но я хотел бы, чтобы мой ребенок напоминал обо мне». 
«А кто была бы матерью этого ребенка?» – мы оба знали ответ на этот вопрос.
«Кто эти два мужчины, от которых ты хочешь родить? Один из них Мани. А второй?» - и на этот вопрос мы оба знали ответ. 
Мы молчали очень долго. Уже почти стемнело, за окном вновь пошел дождь. Мы сидели в темноте, слушали очень грустную музыку, которую включила Авалея – она очень переживала за Левитаса, за меня. Наконец я нарушила наше затянувшееся молчание:
«Как отнесется к этому Мани?»
«Очень плохо. Но потом он назовет нашу дочь своей и будет один воспитывать твоих двух детей, когда ты умрешь».
Так у меня появились две дочери. 
Помню слова Мани, которые он мне сказал, когда я уходила к Волне, оставляя ему своих детей.
«Когда умирает любимая женщина, умирает целый мир. Уходит в небытие целая эпоха, сам ты. Когда умирает любимый мужчина, после него остается ребенок, в котором этот мужчина отражен, как в капле воды отражается весь океан. Порой я протестую против этой несправедливости. После Левитаса или меня у тебя будут дочери. Мы останемся в наших детях. После тебя у нас не останется ничего, кроме выжженной напрочь души, как после ядерного взрыва. И в наших душах эта черная, обугленная пустота  будет с нами до конца». 
«Левитас умер», - сказала я, опустив голову и держа в руке его медальон. 
«Он жив в твоей душе, в вашей дочери, а значит, он не до конца умер».
«Почему ты принял его дочь?».
«Потому что он принял бы мою».
Когда я ушла к Волне, я не бросила своих детей. Я их по-прежнему воспитывала, заботилась о них. Не только я, но и Мани. Но и Волна. Она всегда принимала активное участие в моей жизни, в жизни моих детей, которые отчасти стали и ее. 
Иногда я думаю о том, что было бы, если бы Левитас и Волна были живы. И что с моими детьми сейчас…
Когда мы умираем, после нас остаются наши дети. Но нас больше нет.
Когда мы умираем, после нас остается мир. Но нас больше нет. 
Когда мы умираем, после нас остается наш любимый человек, наше второе я. Но нас больше нет. 
Когда мы умираем, после нас остается смерть. Но нас больше нет. 
И никогда уже не будет…

2007 год.