Когда мы встретимся вновь

Глава 12. Эрика

— А она мне такая говорит: «Придумайте что-нибудь вдохновляющее и покреативней!» — приняла Эрика из рук Нины гирлянду.

Сестра стояла внизу, дети носились вокруг ёлки, а Эрика залезла на табуретку и цепляла на стену уже вторую нитку светящихся лампочек, делясь последними новостями.   

— Это кто? Твоя начальница?

— Если бы! Секретарша генерального. Представляешь, мне, — хмыкнула Эрика, — рядовому сотруднику рекламного отдела, дала задание придумать ему речь. Ему или кому-то там повыше, самому главному, владельцу. У нас же большая компания, три-в-одном. В общем, неважно. Я, конечно, глаза выпучила, говорю: «Простите, важная тётенька в костюме, но я тут рекламные слоганы для топливных заправок составляю, вы ничего не попутали?»

— А она? — засмеялась Нина и протянула вилку от гирлянды племяннику. — Даня, ну-ка, проверь, дотянется до розетки. Только в неё не тычь!

— А я вторюю проверю, — тут же подскочила следом за Данькой сестра.

— Вторую, — машинально поправила её Нина и вдруг закашлялась.

— Втор-р-р-ру-у-ю, — зарычала та, дёргая гирлянду.

— А по-испански «два» как? — спросила Эрика, подозрительно глянув на сестру.

— Дос! — крикнула Глафира маме.

— А по-французски? — спросила Нина, показав рукой, что всё в порядке.

— Ду, — тут же ответила Глашка. — По-итальянски дуэ, по-немецки цвай, по-арабски итнан, — выпалила она скороговоркой и залезла под высокую пушистую ёлку в большом горшке, прячась от них.

Эрика жестами показала сестре:

— Я понятия не имею. Это правильно?

Нина кивнула и так же одними губами, проведя ребром ладони по горлу, показала:

— Мы её замучили, — махнула рукой и сказала уже громко: — Что тебе начальница-то ответила?

Нина снова закашлялась.

Эрика дождалась, когда приступ закончится, не подавая вида, как не нравится ей этот царапающий звук, что издают лёгкие сестры, и потом только продолжила:   

— А что она мне могла ответить? Что у меня богичные слоганы, а значит, выйдет и эпически божественная речь. И намекнула, что к концу рабочего дня она должна лежать у неё на почте.

— И ты написала речь?

— Абижаешь, — спрыгнула Эрика с табуретки. — Теперь, надеюсь, меня повысят до четвёртого заместителя третьего начальника отдела рекламы тоннельных заглушек. Ну или дадут рублей пятьсот.

— За молчание? — закрыла Нина пустую коробку из-под игрушек, что уже красовались на ёлке, и тяжело вздохнула.

— За молчание я бы сторговалась подороже, — обняла Эрика сестру. — Ну не вздыхай, не вздыхай, Нинуль, с деньгами мы как-нибудь выкрутимся. Были у нас с тобой деньки и потяжелее.

Были у них с Ниной не просто тяжёлые деньки, были у них такие дни, что и худшему врагу не пожелаешь.

Эрике было пятнадцать, когда их родители погибли. Нине — тридцать. Дочь отца от первого брака, тихая, спокойная, добрая, она всегда жила с ними. У отца был книжный бизнес — сеть магазинов, что они держали с другом, и в тот день ехали отмечать семьями какую-то хорошую сделку. Нина поехала с ними, а Эрика, как обычно, заартачилась и осталась дома.

В той автомобильной аварии на большом перекрёстке столкнулись три машины.

И у неё осталась только Нина.