Когда на кону судьба человечества...

Когда на кону судьба человечества...

  Парень лет двадцати, с потухшим взглядом, минут пять переминался с ноги на ногу, разглядывая чугунные ворота рая. Апостол Петр, мужчина в белой тоге и с мечом в виде креста, оглядел его с ног до головы, затем вздохнул тяжело и проговорил:

  - Совсем старик обезумел. Что-то он стал "палку перегибать". Как хоть звали тебя сынок? - уточнил он, извлекая из-за пазухи свиток.

  - Грегори Целен, - проговорил тот, потом подумал и добавил, - бывший хоккеист, играл в ИХЛ, команда Ice Hawks *. Может, слышали?

  Петр отрицательно помотал головой. И от этого взгляд парнишки стал совсем никаким. Грегори вздохнул. Еще вчера он рассекал на коньках в Мускегоне, гоняя по льду черный резиновый диск. Вот только это было теперь в прошлом, а сейчас, минуя чистилище, видать и нагрешить не успел, стоял перед Апостолом, который наверно о хоккее не слышал.

  - Тебя уже ждут! - произнес Петр.

  - Кто? - удивился Грегори, пытаясь понять, кто его ждет.

  - Проходи, там узнаешь, - вздохнул апостол, открывая ворота. - И, ничего не бойся, - добавил он, когда паренек скрылся внутри. - Совсем молод, - прошептал Петр.

  За воротами его ожидал мужчина средних лет.

  - Привет Грегори, - сказал он, протягивая руку, - Я Валера. Валера Харламов. Я - русский хоккеист.

  - Был? - спросил паренек, но тот только рассмеялся:

  - Почему был. Я и сейчас хоккеист, как и ты. Бывших хоккеистов, - задумчиво сказал русский, - не бывает. Можно вопрос? - неожиданно спросил Харламов.

  - Спрашивайте.

  - Меня там еще помнят?

  - Конечно. Ваше имя внесено в зал Хоккейной славы в Торонто, а в России даже хоккейный Дивизион вашим именем назван…

  - Дивизион?

  - Ну да, дивизион. С того момента, когда вы... - тут Грег замялся. Валерий Харламов - Великий русский хоккеист погиб задолго до его рождения. Авария. И возраст Христа - 33.

  - Разбились, - закончил за паренька Валерии и продолжил, - прошло много лет. СССР распался, а на его месте... Это я знаю. А вот насчет Дивизионов я ничего не слышал.

  - В России создали лигу, наподобие НХЛ. Ну, и команды разбили по дивизионам. Один назвали в вашу честь. Плюс ко всему создали молодежную лигу?

-Молодежную?

-Ну да, в ней мальчишки лет шестнадцати – двадцати играют. Борются за кубок Харламова.

-И ты боролся? – спросил Валера.

-Нет. Я ведь с американского континента...

- Значит, помнят. – Проговорил между тем Харламов, посмотрел на часы (старенькие «Полет»), и произнес, - Пойдем! Он ждет!

  - Кто ждет?

  - Бог! Тебя ждет Бог. К тебе, как и ко мне, а так же еще к двадцати парням у него есть предложение.

  - Какое?

  - Он сам тебе скажет. Заодно и объяснит, почему это с тобой произошло...

  Валерий Борисович замолчал.

  Шли по тропочке, среди деревьев. Грегори даже показалось, что здесь собранны все породы, словно это был не райский сад, а дендрарий. Он несколько раз останавливался и нюхал цветы. У него складывалось такое ощущение, что по-прежнему был жив. В памяти вспыхнули последние мгновения жизни.

  Его команда атаковали. Muskegon lumberjacks** выигрывал со счетом 6:5. Оставалось чуть больше двух минут до конца третьего периода. Если постараться и забить, то можно перевести игру в овер-тайм. Не получится пять на пять, то можно снять вратаря.

Закрепились в зоне соперника. Шайба летает от одного игрока к другому, вот она наконец у Грегори. Бросок – вратарь. Смена. Тяжело.  Опустился на скамейку с Джеррими. Тот подмигнул, и проговорил:

  - Ничего отыграемся...

  В голове проскочили слова, что Грегори сказал маме: "Это мой последний сезон в ИХЛ". Закружило, и он потерял сознание. Что было потом, хоккеист уже не знал. Пришел в себя на несколько секунд, оглядел плачущих товарищей, и вновь ушел в небытие...

  - Вот и пришли, - раздался голос Харламова.

  Грегори Целен оторвал взгляд от земли и обалдел. Здесь в райском саду стоял дворец. Словно ледяная глыба он высился над зеленым лесом.

  - Тренировочный каток, - пояснил Великий игрок, затем открыл небольшую дверь и пригласил парнишку внутрь. – Входи!

  В здании было прохладно. Божественная чистота, на стенах портреты знаменитых игроков прошлого: Фил Экспозито, братья Ришар, Николай Пучков, Коноваленко... Их было так много, что Грегори просто перестал обращать внимание. Если бы он не умер в столь молодом возрасте, его портрет тоже бы висел здесь.

  - Портреты тех, кто умер, не закончив играть, на этой стене не висят, - раздался за спиной голос. Спокойный и незнакомый. И этот завораживающий голос, словно психотерапевта, выгнал из его души все печаль.

  Когда же он повернулся, то увидел перед собой человека. На вид ему можно было дать лет сто. Длинная седая борода, как у волшебника, свисала над белоснежной тогой. Над растрепанной головой светился нимб. В руках старик держал хоккейную клюшку.

  - Прости меня, Грегори, - проговорил он, протягивая ее. - Это моя вина, что ты и еще двадцать четыре хоккеиста умерли в молодые годы. Но мне пришлось вытащить вас из бренного мира. Понимаешь, она грядет...

   - Что грядет? - перебил его паренек.

  - Битва грядет. Рогнарёк. Апокалипсис. Как тебе нравится, так и называй. Понимаешь, - тут Бог задумался, огляделся, словно ища скамейку, куда можно было присесть. Не нашел ничего подходящего и добавил, - пошли в кабинет. Я тебе все расскажу.