Когда наступит завтра

Когда наступит завтра

Я сидела на грязном асфальте в луже крови и держала в руках ещё тёплое, но уже бездыханное тело дорогого человека. Вокруг образовалась толпа, в которой то и дело звучали возгласы, крики, шептания и другие членораздельные слова с междометиями, на што было наплевать. Несмотря на позднее время осени, когда темень давно укрыла тенью весь город, включив фонари и окна вместе с луной и звёздами, я была на свету. Казалось мне всё, или то были фары от остановившихся машин, водители которых были очень любопытны, или фонарь возле дороги светил как никогда ярко – не имело значение.

Важно было одно: в моих руках любимая сестра сделала последний вздох с улыбкой, от которой не становилось легче. Её светлая одежда окрасилась в ненавистный алый цвет, а некогда яркие, пылающие молодостью щеки охладились. И глаза больше не смотрели на меня с озорством и наивными мечтами о будущем.

Я совсем не заметила приехавшую полицейскую машину, никоим образом не слушала ужасный низкий и, главное, бесстрастный голос шерифа, который наверняка привык встречаться с трупами (а я нет). Ни разу не разжала хватку рук, в которых покоилось тело дорогой сестры, когда ко мне подошли из тут же оказавшейся скорой помощи. Безразличное выражение на лице медсестры и врача лишь доказывали, как они устали от их работы.

Весь мир сжался в одну небольшую площадь, которую могли занимать только я и Кэтти. Внутри – неверие и истерический смех, который не смог вырваться наружу из-за онемевших в бесчувствии губ. В глазах застыл ужас, перемешенный с безысходностью.

Страшно.

Страшно терять близкого человека.

Страшно обнимать его руками без возможности помочь.

Страшно держать его мёртвое тело без возможности вернуть.

***

Проснулась как от кошмара – нет, это и был кошмар. Тяжело дышала, хватаясь за грудь, чувствуя ускоренный ритм сердца. Шея, майка, подушка промокли от пота, от жара во время ужасного сна.

Так и не отойдя от него, на ватных ногах побежала в комнату сестры – она находилась напротив – и тут же обняла спящую живую родню. Она ворчала, пихалась до синяков, но я была настолько счастлива, что не обращала на это внимание – а ведь раньше сама бы начала огрызаться и в ответ пару раз ударила, – и просто сжала в дрожащих, но сильных руках живое тело Кэтти, которой пришлось лишь вздыхать и ждать.

– Что случилось? – встревоженно спросила шестнадцатилетняя сестра, отодвинув меня на расстояние вытянутой руки. В её глазах больше не было сна, как и раздражения из-за того, что её разбудили.

– Сон. Просто сон, – потирая глаза, проговорила я. Не хотела говорить и снова переживать этот ужас.

Полностью успокоившись, я ушла в свою комнату, чтобы подготовиться, проснуться, умыться. Но вначале ещё минут пять сидела бездвижно на помятой кровати и смотрела в одну точку, просто чтобы очистить свою голову от ненужных мыслей.

Глубокий вдох. Медленный выдох.

Я посмотрела на календарь и на обведенное число «31 октября». Сегодня праздник. И хотя во время празднования не должно быть место для страшных мыслей, сегодняшний день должен вызывать ужас.

Хеллоуин.

Поморщилась. Особо никогда не любила этот праздник, но Кэтти просто без ума от него, поэтому ничего не оставалось мне, двадцатичетырёхлетней девушке, кроме как радоваться вырезанным тыквам, рожам на улице и конфетам, которые приходилось отдавать каким-то детям (а не есть самой).

С самого утра мама, напевая под нос какую-то свою песенку, готовила много вкусностей на стол, куда больше, чем в мой день рождения. Отец вырезал последнюю тыкву, собираясь все десять расположить прямо у нас во дворе, чтобы прибегающие дети чувствовали дух праздника. Я же в такие дни не наряжалась, ничего не готовила и по возможности старалась не находиться рядом с входной дверью, в которую могли позвонить мелкие монстрики.

– У тебя такое лицо, что никакого наряда не нужно, – «поприветствовал» меня отец, взглянув на мои синяки под глазами и уставший вид (знали бы, какой кошмар мне приснился).

Мать рассмеялась, я фыркнула, а прибежавшая вовремя сестра продолжала и дальше издеваться, говоря, что я каждый день хожу, как на Хеллоуин. А я лишь рада видеть её счастливую живую улыбку, ничего не говорила в ответ, даже почти не прикоснулась к тостам, чем вызвала удивление у всей семьи. А я правда старалась забыть свой сон.

И хотя 31 октября считался выходным для многих людей, мне приходилось сидеть днём в кафе с любимым, старым и верным ноутбуком и десятками бумаг, делая редкие звонки, на которые мне отвечают либо сильно счастливые, либо напряженные клиенты.

– Надо отдыхать и веселиться, а не пугать людей работой, – раздался рядом со мной знакомый голос моей лучшей подруги, которая, в отличие от меня, любила и радовалась этому празднику независимо от возраста. Стоя в прекрасном наряде Клеопатры, она выглядела просто белым пятном на фоне тёмного ужаса привидений, убийц и вампиров, которыми кишили не только это кафе, но и вся улица ещё в дневном свете.

– Ты знаешь моё отношение к этому празднику, – я закатила глаза, подруга же села напротив, заказав, как обычно, латте с чизкейком.