Когда пойдёт дождь

Чёртовы окна!

Нет ничего более странного чем смотреть на свой труп.

Именно подобная мысль проносилась в моей голове. Хотя постой, голова же на видимом теле, а я как бы привидение? Я пыталась как раньше по привычке вдохнуть носом, но не получилось. Паника начала душить стальными тисками, однако лишь отодвинула его в сторону, чтобы понять как бессмысленны мои действия. Я даже не живая, так нафига мне воздух?!

Испытывая досаду и, буквально, жуткий голод по своей жизни, я поплыла? Или полетела в сторону своего дома. Смотреть на то, как моё бедное тельце до сих пор изломанной куклой лежит под окнами нашей квартиры было больно и тошно. Ну, чёрт меня дёрнул помыть эти грёбанные окна! Ах, да, мама же попросила "Иди, мол, помой у себя с самой весны стоят все в пыли и пауках", а то, что я боюсь высоты никого не волновало "А, мы уже много лет моем и ничего! Не сломались!". Да-да, спасибо, большое! Однако никто не отменял мою рукожопость и неаккуратность, которые в этот день решили увеличится на все 150%, а нет аж на 300%!!! Просто сегодня где-то наверху покрутили барабан Якубовича, а после дали штрафных!

Было ужасно обидно, грустно и просто горько. Хотелось плакать, но слёз не было. Я же дух.

Когда подобие меня приплыло к родителям, то пришлось смотреть как они спокойно смотрели телевизор. Бедные, ещё не знают, что у них дочь померла.

Я ждала. Ждала этого звонка, когда им скажут, что их любимая Розочка немного умерла, что она погибла под натиском уборки, которую справедливо ненавидит. Оказывается, взаимно! Но вокруг была лишь тишина.

–Что-то Миша с Розой молчат–проворчала Раиса Морозова–небось опять заняты не пойми чем, я же говорила Розе убраться дома у себя, и окна помыть, а Миша пусть идёт работу ищет, нечего на шее родителей в свои 21 сидеть!

Я смахнула скупую слезу. Ворчание мамы было как бальзам на душу. Такая ведьма не пропадёт.

–И тебе следовало бы Мишу надоумить!–ооо, всё, она перешла на папу–вроде отец, но совсем не хочешь его научить уму-разуму!

На это Фёдор Морозов лишь покачал головой.

–Я уже поговорил с ним на эту тему, обещает не бить баклуши, если что мы съездили в центр занятости и оставили его резюме–он лениво опустил руку на кошку Багиру, а после начал искать сигару.

–Надо не лекции читать, а по шее дать хорошенько! Видимо слова для него пустой звук–но мать была неумолима как всегда.

–Ты уже знаешь, что я никогда никого бить не собираюсь. Папа меня бил, мне было больно, не хочу делать также своим детям–он ласково покрутил сигару, а после поджёг.

Мама поглядела на потолок, а я лишь умилилась со слов папы.

Было больно. Очень. Я теперь мертва. Я знаю это. Я щупала тело, искала дыхание и ритм сердца, но всё тщетно.

–Эх, ладно, но если что, надеюсь ты ему мозги вставишь, ему только клубы и гулянки подавай, а о будущем своём не думает.

На эти слова глаза начали странно пощипывать, наверное, плакать хочу. Не смотря на то, что мать у меня не родная, она относится к нам с Мишей одинаково. Фёдор и Раиса встретились когда мне было год, а после через год у них родился Миша, но они никогда нас не разделяли между собой, нет. Для них мы были единым целым, что позволило делить любовь на равные части. Ни я, ни мой братиш никогда не ощущал себя обделёнными. А я ведь была дочерью с прошлого брака отца, считай чужой для неё, но она все равно приняла и полюбила. По-своему, но все равно...

Эта идиллия продолжалась где-то полчаса, пока не пришёл Миша, чтобы рассказывать, как они с ребятами прикольно кидались капитошками в прохожих на что мама начала лупить его полотенцем, а после придумывать историю, что он весь день сидел дома, мало ли полиция приедет.

Но после произошёл звонок. Не в дверь. В трубку.

Я как в замедленной съёмке смотрела как папа берёт трубку, поднимает её к уху, а после с немым ужасом слушал страшные слова.

Вот оно. Вот то, что я боялась больше всего. То, что теперь я оставлю родных.

А немая сцена того, как папа схватился за сердце стала последней нотой в этой тревожной симфонии.