Когда в Чертовке утонуло солнце

Глава 1. Господин Отто Майер

Максим с изумлением рассматривал стоящее перед ним существо. Оно было маленьким, едва ли в метр ростом, с серой, отливающей зеленью и изборождённой глубокими морщинами, кожей. Уши, каждое вдвое шире головы, на краях были будто погрызены. У основания ушей росли то ли волосы, то ли бело-серый мех, переходивший вниз, на щёки, и вверх, на затылок. Нос существа, совсем коротенький, напоминал свиной пятачок, только треугольной формы, а вот широкий рот и большие, на выкате, глаза, оно явно позаимствовало у лягушки.

Одето существо было в чёрные бриджи и чёрный дублет, украшенный серебряным шитьём, двойным рядом пуговиц, огромным кружевным воротником и кружевными же манжетами. Ноги в белоснежных чулках были обуты в чёрные туфли с массивными серебряными пряжками. В четырёхпалой ручке существо держало позолоченный лорнет, через который внимательно разглядывало парня.

– Вы кто? – спросил тот нерешительно, гадая, понимает ли оно вообще человеческую речь.

– То есть как – кто? – поинтересовалось существо неожиданно зычным и глубоким голосом. Потом сложило лорнет и направилось к книжному шкафу, заставленному папками и разномастными томиками в кожаных переплётах. – Гремлин, конечно. У вас что, сказки больше не читают?

Максим удивлённо заморгал.

– Гремлин?

– Господин Отто Майер, – с достоинством уточнил тот, уже шагая к письменному столу с кожаной папкой подмышкой. – Третий секретарь императорской канцелярии.

– Императорской?

– У вас что же, и историю уже не учат? Не знаете, что такое император?

– Почему? Знаю, – растерянно протянул парень, разглядывая гремлина.

– Тогда зачем эти глупые вопросы?

– Я сплю, – предположил Максим и ущипнул себя за руку. Боль была вполне осязаемой, но ни господин Майер, ни его кабинет, никуда не исчезли. Напротив, гремлин уже успел взобраться в кресло за столом и, открыв папку, выкладывал из неё листки бумаги. Листки были плотные, желтоватые и сплошь исписанные убористым мелким почерком.

– Нервный вы какой-то, Максим Витальевич, – констатировал гремлин, макая перо в чернильницу, и делая на одном из листов несколько пометок.

– Вы меня знаете? – парень перестал щипать руку и удивлённо посмотрел на собеседника.

– Разумеется, – господин Майер взял другой листок, как-то странно пошевелил над ним пальцами, и прочёл вслух:

– Резанов Максим Витальевич, тридцать четыре года, холост, детей нет. Кстати, хорошая фамилия, вам подходит. И имя тоже ничего, почти как у батюшки нашего императора.

– Кого-кого?

– Максимилиана Второго.

– А… Кто у вас император? – осторожно поинтересовался Максим.

– Рудольф Второй, разумеется. Наверняка наслышаны?

Парень что-то промямлил. Гремлин недовольно поморщился.

– Какой сейчас год? – спросил Максим.

– У нас или у вас?

– А есть разница?

Третий секретарь императорской канцелярии хмыкнул, сверился с записями и отчеканил:

– У вас – две тысячи двадцать четвёртый. А у нас, – он что-то прикинул в уме, загибая пальцы, – ну, считайте, что тысяча пятьсот восемьдесят пятый. Хотя это совершенно не важно.

– То есть как – не важно? – опешил парень. – Где я вообще?

– Вы в Золотой Праге, столице Чешского королевства, а с недавних пор – также и столице Священной Римской империи.

– Чехия – республика, – вяло попытался возразить Максим. Господин Майер усмехнулся, продемонстрировав множество мелких зубов.

– Ваша Чехия, может, и республика, а наша – королевство.

– Что значит «ваша», «наша»? Чехия одна.

– В самом деле? – с философским видом поинтересовался гремлин, разглядывая муху на потолке.

– Я же вроде не так много выпил… – пробормотал себе под нос Максим, но слух у господина Майера был под стать его ушам.

– Четыре литра пива. Ваша правда, ни о чём, – заметил он. – Только после вы изволили ещё пить виски. Верно? Ох уж эти шотландцы!

– Вообще-то это был бурбон… – неуверенно отозвался парень.

– Хрен редьки не слаще, – вынес свой вердикт гремлин. – Впрочем, что вы там пили, меня не заботит, и к нашему делу никак не относится.

– Я умер, – предположил Максим.

– Когда? – с интересом посмотрел на него господин Майер. Потом, поняв, что парень имел в виду, снова поморщился:

– Да перестаньте вы молоть чепуху!

– Я в психушке. А вы – доктор, – выдвинул новое предположение Максим.

Гремлин тяжело вздохнул и почесал за правым ухом. Пальцы у него были удивительно длинные, с толстыми, аккуратно подстриженными, ногтями.

– Давайте внесём ясность. Вы живы, здоровы и в своём уме. Мы находимся в Праге, но есть нюанс: это совсем не та реальность, к которой вы привыкли, в которой родились и жили.

– Я жил в России, – заметил Максим.