Когда возвращается радуга. Книга I

Глава 11

Глава 11

– Эй, девочка, ты опять заглядываешься на еду? Опомнись! На вашей кухне полно всего, да и в моём доме тоже! Кекем! Фу ты, никак не запомню… Ирис, детка, хватит пялиться на барабульку!

Айлин-ханум добродушно ткнула спутницу в бок. Ирис виновато отвела взгляд от красных, трепещущих в садке рыбёшек, только что на её глазах выловленных из Босфора. Садок в руках чересчур легко одетого рыбака плыл по сходням из лодки на пристань, где, у самого моста в Галату, потрескивало угольками и плюющимся маслом множество жаровен. Тысячи тысяч рыбок – крошечной хамсы и краснобокой черноморской барабульки – тут же потрошились, промывались, обваливались в подсоленной кукурузной муке и отправлялись в раскалённое масло, чтобы через несколько минут, аппетитно обжаренные и так и просящиеся хрустящей корочкой на зуб, быть обмененными на мелкую монетку и попасть в крепкий желудок проголодавшегося османца. И неважно, какого ты происхождения: дары моря, сдобренные перчиком и лимонным соком, посыпанные сладким фиолетовым лучком, одинаково уважались и бедным людом, и сановными богачами, вздумавшими проехать по мосту по своей надобности, но не устоявшими перед дивными ароматами.

– Так ведь пахнет-то, пахнет… – очарованно прошептала Ирис, чувствуя, что краснеет под марамой, или, как чаще тут называли – никабом, головным убором из двух покрывал, оставляющих видимым лишь узкую полоску на лице. – Даже живот подводит… Айлин, ну давай, купим, а?

– Ох, ненасытное дитя голодного гуля, как же тебя ещё прозвать… До чего же ты, оказывается, прожорливая девчонка! Ох, не прокормит тебя муж, не прокормит!

Айлин беззлобно подтрунивала, Ирис хихикала, не обижаясь. Ей самой было удивительно и даже смешно – постоянно ощущать здоровый голод, хотя иной раз не успевало и получаса миновать после очередной трапезы. Поначалу она стеснялась лишний раз заглянуть на кухню или попросить маму Мэг принести что-нибудь перекусить, но Аслан-бей, случайно узнав о том, не на шутку рассердился и даже пожурил её за излишнюю скромность. «Ты растёшь, джаным», – сказал строго. «Твоё тело старается нагнать всё, что упустило, ведь мы несколько лет сдерживали его развитие! Кушай, когда захочешь, и что захочешь, и не смей себе ни в чём отказывать!» Так и выразился.

А гулять по Константинополю и не наткнуться на продавца уличной еды, коих в городе бессчётное множество, оказалось невозможным. Едва минуешь квартал – вот они, на твоих глазах жарящиеся на вертелах бараньи потрошки-кокоречи, по названию вроде бы чистейшее «фу!», а на вкус, да ещё порубленные и выложенные на свежую лепёшку и политые собственным соком – язык проглотишь, ума лишишься! И хрустящие тонкие лахмаджуны с мелкорубленым обжаренным мясом, луком и зеленью, и печёные каштаны, сытные, как хлеб, и мидии – жареные на шпажках, отварные в кульках, фаршированные, как армянская долма… Тут же неподалёку от еды – вездесущие продавцы чистой ключевой воды, а для покупателей чуть побогаче – чай из огромных самоваров, развозимых в специальных тележках. А маринованные овощи в рассоле, выложенные в лотках узорами более дивными, чем на мраморных плитах ТопКапы! А кондитерские! Хорошо известные Ирис халва, лукум и пахлава — это еще полбеды, а ведь есть ещё, оказывается, бюльбюль-ювасы – хрустящие ореховые рулеты, завёрнутые как соловьиные гнёзда, тавук-гëксю – сладкая ванильно-рисовая масса с курятиной, ашуре – чудесные, проверяющие на крепость зубы, козинаки из орехов и сушёных фруктов…

Кухарка табиба, Фериде, вращала глазами и страшно ругалась по-персидски, застукав однажды Али, разгружающего закупленные сласти и множество кульков на столик в хозяйских покоях. Да что же это такое, неужели она не в силах накормить одну худющую пигалицу, в которую всё, как в бездонный колодец, уходит! Не хватало ещё тащить в добропорядочный дом всякую дрянь с улицы! И не позволила хозяйке кушать прежде, чем сама не сняла пробу с каждого блюда и убедилась в свежести и в восхитительном, прямо скажем, вкусе…

А что поделать, ежели всё купленное приходилось тащить домой, ведь в никабе невозможно съесть вожделенные лакомства тут же, не отходя от тележки продавца! Открывать лицо на людях – неприлично, а щипать по кусочку и отправлять в рот под покрывало – лишь руки перепачкаешь и раздразнишь аппетит. Но запах, запах невиданной еды сводил с ума, и бывшая одалиска, привыкшая к однообразной и пресной кухне Сераля, не могла спокойно пройти мимо подобных ароматов.

«Ничего не могу с собой поделать» – жаловалась она Айлин. «Как почувствую жареное – даже коленки слабеют…»

Луноликая, прекрасно помнившая себя, ещё более чудную, после ухода из ТопКапы в дом мужа, где она стала единственной и полноправной хозяйкой, теперь лишь снисходительно посмеивалась, понимая, что девочке всего лишь надо сбить охотку. Единственное, за чем она следила и попросила о том же Фериде – чтобы Ирис не уминала всё подряд, без разбору, дабы не заработать расстройство желудка, как малыш, дорвавшийся до зелёных яблок.

Да и кухарке пришлось усиленно думать и вносить изменения в каждодневные трапезы. Аслан-бей, как человек пожилой и не отягощённый физическим трудом, не особо жаловал мясную пищу, предпочитая овощи, рис, фрукты и иногда – рыбу. Молоденькая же хозяйка, обжившись, с удовольствием уплетала и кебабы всех видов, и баранину с сухофруктами, и кефте – крошечные котлетки из говяжьего и бараньего фарша с луком и специями, и супчики, и сладости, по которым, оказывается, Фериде была непревзойдённой мастерицей, вот только готовить ей приходилось в основном для гостей… Теперь её талантам нашлось достойное применение. И самые благодарные едоки. Ведь, помимо «худющей пигалицы» в доме появился и сильный мужчина, который не только сопровождал госпожу на прогулках, но и ходил с пожилыми служанками на рынок. Вот только в роли носильщика он пробыл не слишком долго.