Когда я стану Солнцем

Эпилог

Эпилог

…Мама рыдает на моей груди. Отец обнимает человека в белом халате.

Это всё, что я помню.

*

…Снова мама плачет. Отец сидит рядом и, глядя на меня, улыбается. «Привет» — говорит он, побритый, словно помолодевший, а у меня даже губами пошевелить не получается.

«Привет», — говорю я, а вместо этого лишь тишина и слезинка с правого глаза.

*

…Мне снятся её глаза. Живая и таинственная синева. Какие же они чистые, наполненные добротой и светом. Я мог бы смотреть в них до нескончаемости. Когда просыпаюсь, я хочу видеть их.

Но их почему-то нет.

*

…Мне очень хорошо. Настолько хорошо, что даже не понимаю причину. Просто осознаю это, и всё. Удивительное появление какого-то нового видения жизни.

Странно.

*

…Мне хочется знать, где я и почему все так радуются. Я бы тоже порадовался с ними. Возникает желание поблагодарить всех людей, кто здесь собрался, и просто повеселиться вместе с ними.

Зачем мне что-то ещё?

*

…Я наслаждаюсь своим дыханием. Ещё никогда мне не доставляло удовольствие просто дышать. Вдох… Выдох… Отточенный годами механизм моего тела. Оно живёт само по себе: когда я не думаю о дыхании, оно ведь не прекращается. А когда обращаю на это внимание, начинаю испытывать наслаждение. Стены помещения, которые различаются мной с трудом, кажутся наполненными такой Истиной и Счастьем, что хочется поблагодарить и их. Они ведь здесь, настоящие, реальные.

Спасибо им за эту реальность.

* * *

Сегодня последний день, поэтому нужно многое успеть. А если хочешь многое успеть, нужно проснуться как можно раньше. Затем умыться, заправить кровать, позавтракать, надеть в этот, обещающий быть жарким, день что-нибудь лёгкое, например, футболку и шорты, взъерошить примявшиеся за ночь волосы и выйти из квартиры. Шагнув из подъезда, ослепнуть на несколько секунд от ясного утра. Затем пойти к остановке, дождаться своего трамвая, сесть в его полупустой салон. Когда трамвай тронется и полетит по рельсам, взглянуть в окно и насладиться проплывающими видами. Через некоторое время выйти на нужной остановке. Дойти до дверей обсерватории, подняться на четвёртый этаж, зайти в астрономический зал. Пройтись рядом со знакомыми приборами, провести ладонью по гладкому корпусу большого красного телескопа…

— Как дела у созвездия?

Отец быстро встал из-за стола и повернулся ко мне. Сняв очки, он с серьёзно-задумчивым лицом медленно поднял свои глаза.

— Исчезает… — тихо, неуверенно выговорил он. — Возможно, день-два, и всё. Я был прав, предполагая, что оно продержится в небе полгода.

— Но ты понял, почему оно возникло?

— Сынок, я понял одно, — вдруг ответил он, и следующее, что он сказал, я запомнил надолго. — Есть вещи, которые нам не дано разгадать. И я понял… что я запутался. Запутался уже давно. Всё смешалось. Но сейчас… сейчас будто проснулся. Проснулся после того, как ты… — он запнулся, теребя рукав рубашки. — Сейчас отправлю письмо и уйду в отпуск. Нужно многое обдумать, о многом поговорить с твоей мамой…

— Что ж, — скрывая своё удивление ровным, спокойным голосом, ответил я, — тогда кто-нибудь в будущем обязательно разберётся, что это за странное созвездие.

Я прошёлся по залу, то и дело дотрагиваясь до чего-нибудь. Мной овладевала какая-то прощальная радость оттого, что я просто трогаю всё эти вещи. Всё такое реальное, живое.

— У меня к тебе будет просьба. — Я снова подошёл к красному телескопу и обернулся к отцу.

Он стоял так же неподвижно, глядя на меня уже несколько растерянным взглядом.

— Назови созвездие её именем.

Отец опустил глаза. Затем молча прошёл к столу и сел. Через минуту он повернул голову и легонько кивнул.

— Значит, ты всё-таки решил? — В его тихом голосе послышался отблеск грусти. — Завтра?..

Я ничего не ответил и вышел из обсерватории, пообещав себе больше никогда сюда не возвращаться.

* * *

Через час я был в парке. После «того случая» я здесь ещё ни разу не появлялся. У обрыва стало непривычно пусто. Только скамейка стояла на прежнем месте. Уцелела. Теперь за ней торчал лишь ровно спиленный пень — след некогда огромного дерева. Я некоторое время постоял, затем присел на скамейку, щурясь от непривычно яркого солнца.

Полтора месяца прошло с того урагана, который налетел на город с разрушающей решимостью. Долго же я пролежал в больнице… И ещё ни разу ни с кем не говорил о том, что произошло. Все лишь бегло отвечали мне, чтобы я не волновался, что всё хорошо, что я жив…

А мне всё снилась она. Каждую ночь. И в моих снах она всегда стоит в этом самом месте и ждёт меня. И я бегу к ней. Но… никогда так и не успеваю добежать. Когда уже касаюсь её рукой, сон обрывается, как потрёпанная ткань. И всякий раз я бегу и бегу, бегу изо всех сил, чтобы сказать ей о своём желании, которое загадал в тот день, когда мы отпустили в небо воздушные шарики. Желание, которое, как заклинание, будто ещё могло что-то исправить, будто ещё могло что-то спасти.

«Если когда-нибудь наступит такой день, что я и Мефина будем вынуждены разлучиться, я прошу, Вселенная, дай мне силы и мужество пережить это».