Когда зацветет липа

1.

Машина мчалась по какой-то проселочной дороге, зверски трясло и подбрасывало на ухабах и ямах. Меня подташнивало, наверное от того, что мчались на большой скорости, а еще меня тошнило от завывания сестренки Светы.

- Мамаааа, я боюсь, мамаааа, куда мы едем – она повторяла это как заведенная с тех пор как пришла из школы в марлевой повязке. Им выдали их в школе, учитель велела одеть и не снимать. Так она и пришла домой, в этой дурацкой повязке, глаза круглые от страха и постоянный вой.

Наши родители работали на АЭС, и мы имели представление о том с чем они работают и об уровнях угроз. Сначала был информационный вакуум и никто ничего не знал. Потом появились слухи – что-то случилось на станции, пришли утром в школу, а там все окна закрыты, несмотря на жару и под дверью сырая тряпка. Мы еще не знали, что именно произошло, но из окон нашей квартиры была видна АЭС. Обычно отсвечивавший голубоватым энергоблок был черным. В тот день мы гуляли по городу, несмотря на запрет родителей, в городе было тихо и пусто, прохожих почти не было. Все это только накаляло обстановку, власти молчали, родители молчали. Когда стемнело и я выглянул в окно, со стороны станции было видно красное зарево, это были самые страшные и тревожные день и ночь, но дальше стало только хуже.

Соседи метались друг к другу и передавали новости. Кто-то сказал, что произошел сильный взрыв, а сейчас там пожар. Но пожар естественно тушат и надо понимать потушат в конце концов. Про радиацию естественно все догадались, но какой конкретно уровень ? И какой нормальный? Насколько вообще всё это страшно.

Рано утром объявили эвакуацию, разумеется временную. Но для полного ступора хватило и "временной". Эвакуация - это что-то из фильмов ужасов и про войну. Куда нас повезут? Насколько? Вопросов много, но никто на них не собирался отвечать. Никто ничего не знал. Родители решили выбираться из города на машине.

- Мамаааа, меня сейчас вырвет – выла Светка из-под повязки.

Если она не снимет эту повязку, то просто захлебнется рвотой.

- Папа, останови машину, мне тоже нехорошо – подал я голос.

- Милый, я все понимаю, ты хочешь поскорее нас вывезти из зоны поражения, но детям плохо, остановись хоть на пять минут – голос у мамы дрожит, но она старается говорить спокойно.

Машина остановилась, и я вывалился на траву. Трава сухая и жесткая, неживая и лес этот мертвый. Не смотря на темноту, я знаю, что листья уже не зеленые, они высохли и пожелтели, как будто осень, как будто я очутился в другом месте, открылась волшебная дверь, и я вывалился, но только не из машины, а из этого времени в другое. И вот я бреду по мертвому лесу, вдыхаю воздух, который скоро начнет убивать меня, а может уже убивает. Куда я иду? Не знаю. Зачем я иду? Я ищу выход, дверь, чтоб вернуться обратно в свой вчерашний день.

Крис захлопнул книгу. Через десять минут наступит время сна и автоматически погаснет свет, надо еще умыться и почистить зубы, если он этого не сделает, камера зафиксирует и там наверху ему автоматически снизят балл, его социальный рейтинг будет понижен. Так что лучше сбегать в санузел и почистить зубы, а потом лечь в кровать, закрыть глаза и наконец остаться со своими мыслями наедине.

Эту книгу он раскопал в публичной библиотеке, написана в прошлом веке в жанре научной фантастики, она заинтересовала его с первых страниц именно тем, что от фантастики там почти ничего не было. Не было жутких инопланетян, стремившихся поработить землян, не было космических кораблей, которые мчались в далекие галактики, не было безумных ученых, которые ввергали мир в хаос. Но была безнадега и острое понимание, что точка невозврата пройдена, точно также, как и у него, Криса, он также искал выход и дверь, вот только в реальной жизни нет места чудесам и волшебству, нельзя открыть дверь шкафа и очутиться в сказке. Или можно? Этот вопрос он уже задавал не первый раз и чувствовал, что пора переходить к делу.

Мир, как и двести лет назад, продолжал балансировать на грани ядерного безумия, прошли столетия, но люди по-прежнему были в поисках истины, этой чаши святого Грааля, из которой никому не суждено испить, но хотя бы приблизиться на шаг….Загрязнение окружающей среды достигло пика, об этом каждый день рассказывали сводки погоды, люди жили в мегаполисах, только здесь была возможна жизнь, за стенами давно была пустыня и смерть. Все это Крис знал с детства, но никогда не был за пределами города. Маленькая комната, рабочий стол и кровать, кухонный блок с портативной плиткой, чтоб вскипятить воду и развести концентрат – вот и весь его мир, другого он не знал, но допускал его существование. Завтра он спустится в город, на самое его дно и попробует пошарить, вдруг есть какое-то отверстие, люк или дыра, в который можно ускользнуть или просочиться. Жизнь в этой клетке уже невыносима, она задрала его своей бесперспективностью и изолированностью. Изолированностью от всего живого, от людей, животных, растений, от всего, что дышит и радуется этой возможности. Вот еще невозможное слово в этом мире. «Радость». В его мире, радость – это когда получаешь очередной балл, а это значит, ты сможешь поесть и тебе не отрубят электричество, сможешь взять книгу в библиотеке или посетить спортзал. Но должна же быть и другая радость, про нее он читал в книгах, про дружбу и любовь, он не знает ничего, в этом мире радость общения под запретом.