Кольцевая электричка

11. Бешеное утро

Ощущение тошноты, спазм в желудке и чувство боли во всем теле разбудили мозг.

Сознание попыталось из-под закрытых век выбраться наружу. Глаза не хотели открываться из-за режущего света: казалось, их заклеили бумажным клеем. Но после некоторых усилий они все же открылись, и стало ясно, что в них, скорей всего, что-то насыпали. Казалось, что слизистой оболочки нет, а веки скользят по наждаку.

Левый глаз открылся почему-то меньше, чем правый, и болел он еще и снаружи. Во рту было невероятно сухо. Приоткрытые глаза сфокусировались на высоком керамическом стакане. Руки с надеждой зашевелились и потянулись к спасительному сосуду. Левая рука, сильно отекшая, первой дотянулась до стакана, но не смогла его взять из-за боли. Правая схватилась за стакан, как утопающий хватается за соломинку, чувствуя в нем шанс на спасение.

В фарфоровой чашке был удивительно живительный напиток, по цвету напоминающий мочу, а по вкусу – мыльный раствор, но, распробовав, можно было понять, что это выдохшееся теплое пиво.

Что-то хрустнуло на зубах. Пиво было допито, поэтому стало интересно, что же именно хрустнуло. При извлечении оказалось, что это раскушенная пополам муха. Особых эмоций открытие не вызвало, но возник вопрос: съесть или нет? Решено было муху выкинуть.

От мухи на губах осталось приятное чувство пищи. Желудок болел, но чувства голода не было, несмотря на то, что весь организм, казалось, был заполнен вакуумом. Появилась мечта выпить еще теплого пива. Но в пределах видимости ничего, намекающего на осуществление этой мечты, обнаружено не было.

Зато был обнаружен усатый небритый дядька, спящий рядом, на второй половине двуспальной кровати. Дядька был в ушанке и осеннем пальто на голое тело. На ногах у него были синие китайские резиновые сланцы. Пальто было расстегнуто, и его розовые труселя в синий цветочек дополняли абстракционистскую картину.

• углу комнаты стояло массивное кресло с высокой спинкой, к нему были приставлены несколько табуреток, застеленных шерстяным одеялом.

На удивительной конструкции, чудесным образом свернувшись, лежал некто опухший, с взлохмаченными черными кудрявыми волосами, удивительно напоминающий кого-то.

Рядом стоял стол, загроможденный всякой посудой, с глубокой чугунной сковородой посередине; со стороны окна обнаружилось еще одно, небольшое, кресло. Под столом виднелось несколько водочных бутылок, бутылка текилы и большое количество пивной тары. Пивные бутылки были намеком на мечту.

Непослушные босые ноги пошлепали по затертому линолеуму к столу. Руки стали хвататься за бутылки и подносить их ко рту. В каждой бутылке было по полглотка пива, в общей сложности получилось четыре с половиной глотка. Глаза стали шарить по комнате в поисках средства утоления жажды. Нашелся только проем двери, ведущий куда-то из комнаты. За проемом был небольшой коридор, в коридоре — три двери: одна, судя по надежности и замкам, выходила в подъезд, вторая, с ажурным стеклом, была закрыта, и сквозь стекло пробивался дневной свет. Третья дверь оказалась настежь распахнутой. За ней горела яркая лампочка и виднелись унитаз с поднятой крышкой, раковина и ванна. Организм ринулся туда. Подсознание помнило: если есть такие предметы, то есть и вода, раз есть вода, можно утолить жажду. Длинный смеситель, поворачивающийся между раковиной и ванной, в ответ на попытку открутить краны лишь жалобно зашипел. Организм обожгла волна паники. Ситуация казалась безвыходной, пока взгляд не упал на бачок унитаза. Руки судорожно скинули крышку бачка, и прозрение оказалось верным. Под крышкой бачка в интригующем сосуде со стенками, покрытыми ржавчиной, пряталась прозрачная вода. Руки, судорожно опущенные в нее, стали торопливо зачерпывать жидкость и заливать сквозь пересохшие губы. Прохладная вода была потрясающе вкусной. Это был самый вкусный напиток, который он пробовал в жизни.

Пил он долго. Напившись, плеснул водой в лицо. Правый глаз сильно защипало. Подняв взгляд на давно не мытое зеркало, он увидел опухшую физиономию с заплывшим фиолетовым синяком под правым глазом. Сами глаза были красные. Но все же можно было узнать в образе побитого пьяницы, выглядывающего из зеркала, себя – Льва Николаевича Образцова. В голове появились вопросы «что произошло? где я?», и Лев стал оглядывать ванную комнату, заклеенную дешевой, пожелтевшей от времени плиткой.

Лев вышел в прихожую, осмотрел синие выцветшие обои и темно-коричневый, с перекошенными дверцами шкаф для одежды. Открыв дверь со вставкой матового стекла, Лев увидел маленькую кухню с подпирающим стену столиком, за которым могли поместиться от силы три человека. Возле стола, заваленного всяким хламом, стоял стул с резной массивной спинкой, под столом виднелись две табуретки на железных ножках. Холодильник и плита были родом из детства Льва, хотя уже тогда они казались раритетными.

Яркое солнце сильным потоком лилось в окно, выплескиваясь на стол и отражаясь от железных вилок веселыми зайчиками на потолке.

Вернувшись в коридор, Лев осторожно заглянул в комнату. Квартира была однокомнатная, и, по сути, осматривать ему было больше нечего.

Дядька в жизнерадостных трусах весело храпел, второй человек, с очень знакомым, наполовину размазанным по подушке лицом, вызывал смутные ассоциации.

Лев потыкал ему под ребра пальцем, и человек застонал и заворочался. Когда он повернулся на спину и приоткрыл глаза, Лев вспомнил, где он его видел. Это испитое лицо с отекшили от интоксикации организма глазами он видел несколько минут назад отражающимся в зеркале ванной комнаты.