Колдунья и оборотень.

3. Никаэль. Другой мир.

– Ник, там обрыв... Господи, Нэль...– я это слышу или мне снится? Открываю глаза. Тут же зажмуриваюсь. Солнце прямо в лицо. Холодно и больно. Тщетно пытаюсь определить, где именно больно – кажется, везде...
Ноги заледенели совершенно в проклятой лже-рибоковской резине. Как-то я неудобно лежу... Под щекой колючий песок, колени прижаты к животу, рука затекла под тяжестью тела. Руки-ноги разгибаются с пугающим скрипом, растираю голень, сведенную такой болезненной судорогой, стоило только пошевелится... По-прежнему, не открываю глаза... Я к свету очень чувствительна, без очков с дымкой на улицу днем не выйду... И где эти очки? В футляре, а футляр в рюкзаке... Господи, что же так холодно, костер что ли ночью погас...
Мама-миа! Не помню я, чтобы мы спать у костра ложились... Погоди… а что помню? Мы шли, вместе с Санькой, то бишь, с Кантором, искали укрытие от ветра... Шли-шли... Не помню. Дальше – свет и все. Больше ничего не было. Я куда-то упала? Или не упала... Что было-то?
Смотрю сквозь прищуренные веки – горы все те же... почти те же... и никого. Где все, черт побери? Где Санька в конце концов?
Вокруг меня бессмысленные нагромождения скатившихся сверху камней. Необозримая долина с растрескавшейся на солнце глинистой почвой. Жалкие чахлые кустики каких-то колючек. Где-то далеко на горизонте чернеет лес, справа русло пересохшей речки. В какую сторону ни кинь взгляд – ни намека на присутствие здесь людей.
Куда подевалась буйная южная растительность предгорий, и тонущие в ней, липнущие друг к другу, как ласточкины гнезда, бело-желтые мазанки? Не так уж далеко мы и ушли. Сверху просматривалось все побережье...
Впрочем, сверху тоже не поглядишь – только наверх. Горы нависли надо мной, а я у самого, что ни наесть их подножия. Ну, не сверзилась же я оттуда?! Тогда бы мне не пришлось созерцать этот унылый пейзаж.
Никакого берега моря, усыпанного разноцветной галькой. Чайки даже не кричат...

В голове наблюдалось полное отсутствие каких-либо здравых мыслей. Я занялась подсчетом своих потерь – не так страшно, как показалось на первый взгляд: разодранные джинсы и кожа на коленке, несколько длинных царапин на руках, щеку немного саднит, да губа вот еще, пожалуй, рассечена. Ну, и видок у меня нынче. Зеркала нет – остается только догадываться.
Можно еще в воду поглядеться... Дурацкая мысль. Сразу нестерпимо захотелось пить. Так сильно захотелось, что даже желание одеться потеплее ушло на задний план. Стоп! Почему так холодно? Солнце же в зените. Как счас помню, вчера была жара за 30-ть. Сейчас и 16-ти не наберется...

Я пошла вперед. В ту сторону, куда были обращены мои глаза. В сторону леса. В буквальном смысле, пошла, куда глаза глядят. Пошла, потому что надо было хоть что-то делать. Ну, не сидеть же здесь... сложа руки...

Лес не приближался. А солнце слегка сползло вниз в сторону горизонта. Ну, хоть что-то здесь должно же быть. Поле, виноградник, огород хоть чей-нибудь... Дома...
Вот найду людей... И что я им скажу? Я заблудилась, потерялась, меня бросили? Я хочу, есть, пить, мне холодно? Много ли ты на такие призывы обращала внимания, когда тебя хватали за рукав грязные руки на вокзале или в подземном переходе?
Все. Хватит! Глупости какие! Я - совсем другое дело. У меня паспорт есть, дом есть, деньги... в рюкзаке есть немного... тоже. А рюкзак остался там наверху... То есть не знаю уже где... Только бы найти, а там видно будет. Пусть хоть в милицию сдают! Там разыщут ребят, Кантора, Ланца, Вив... всех. Они, небось, с ног сбились, тоже не знают, где я, что со мной...
Ничего-ничего... Все будет хорошо. Они каких-нибудь спасателей вызовут, обязательно! И вообще, мне это только снится... Я с тоской подумала о своем верном ленд ровере, оставленном где-то практически в другой жизни, до этого дурацкого похода на стоянке перед отелем.
Это только во сне так бывает, что идешь, и дорога никогда не кончается...

Я споткнулась и взвыла, упав на разбитое колено. Дурацкая привычка не смотреть себе под ноги.
Подножку мне подставил круглый белый камень, вросший в серую труху, которую представляла собой земля... Немного утешившись, и восстановив двигательную способность, я поддела шарообразный предмет ногой и воспроизвела лучший боевой могиканский клич из коллекции визгов исторички, который она выдавала при виде маленькой мышки, умывающейся с невинным видом на кафедре.
На меня скалился человеческий череп. Отполированный до блеска стихией, с треснувший скулой от глазницы до ноздрей. В довершении всего, из поврежденной глазницы выскользнула зеленая ящерка и, зыркнув на меня янтарным глазком побежала прочь, смешно виляя покалеченным хвостом-культей.
Через некоторое время до меня дошло, что так напугавший меня череп здесь не один. Смотреть надо было под ноги, а не за горизонт, глупая девчонка!
Костями степь была просто засеяна. Не только человечьими – всякими. Скалились голыми ребрами с лоскутами кожаной одежды человечьи торсы. Продолговатые жуткого вида черепа принадлежали лошадям, встречались и выбеленные кости поменьше. Судя по острым клыкам, кое-где сохранившихся в высохших деснах, сюда сбежалось на свою погибель целое стадо гигантских кошек. Ну или не стадо... кошки же в «стадах» не измеряются...
Рядом с костями валялось, наполовину втоптанное в землю ржавое оружие и доспехи.
Преодолев брезгливость, я приподняла запыленный панцирь. Латы были неимоверно тяжелы, кроме того, из них посыпались полуистлевшие куски холстины вместе с остатками ребер и парой свернувшихся в них ужиков. Дикие звери и стервятники немало потрудились над чьим-то славным остовом...
Все это не слишком укладывалось у меня в голове: кольчуги, пробитые стрелами, шишаки и панцири, раскроенные надвое, сломанные копья и окисленные черные лезвия мечей.
"О, поле-поле, кто тебя усеял мертвыми костями..."
Вестимо, киношники. Баталию какую-то снимают. Ну, все! Счас я точно людей найду... Только неужели они столько реквизита вот так погибать разбросали... Подбираю череп – не похоже на гипс-то. Кость, ей богу, натуральная кость...
Подобрала тонкий, почти не тронутый ржавчиной кинжал – пригодится...

Я приметила вдалеке тонкие струйки дыма, поднимающиеся от земли. Идти пришлось не так уж и долго – вскоре я наткнулась на остатки кострищ. Люди были здесь не так давно, и, быть может, я догоню их на следующем привале. В золе одного, не до конца прогоревшего костра копался крупный холеный ворон, с таким лоснящимся опереньем, будто его специально натерли жиром. Ворон покосился на меня черным блестящим, как ртутный шарик глазом, слегка наклонил голову, даже не думая отпрыгнуть в сторону. Он неожиданно громко вскрикнул, издав гортанный звук, что-то вроде: "Крэг!" и, вытащив из угольков полуобглоданную косточку, принялся ее смачно расклевывать...
Вероятно, я показалась ворону ужасно невоспитанным субъектом. "Неприлично подсматривать за тем, как кто-то ужинает", – говорил он всем своим нахохленным видом. Я присела около кострища, чтобы хоть немного согреться. Птица даже на миг забыла о своей добыче, рассматривая мою особу.
То ли ворон был уже сыт, то ли моя наглость переполнила чашу его терпения, но он отпрыгнул от костра, еще раз каркнул, расправил великолепные крылья и полетел прочь куда-то в сторону леса.

Пора привести в порядок мысли.
Допустим, мне отшибло память, поэтому вопрос "как я здесь очутилась" придется отложить. Второй вопрос: "где я?" – на него у меня есть довольно приемлемый ответ: среди декораций к какому-то историческому фильму. Оружие и доспехи взяты из музея. Кости из пластика. Плесень на них такая натуральная, черви… надо ж… И запах… далеко не пластмассы.
А кто сказал, что кино удовольствие дешевое? Хотя, нарисовать проще было... Ну, ладно. Фиг знает, этих киношников. Это “коламбии пикчерс” может, легче нарисовать. А Мосфильму может и в Эрмитаже выдали... С Эрмитажем, я, пожалуй, загнула, но какой-нибудь местный краеведческий мог бы дать...
Представляю, как на меня продюсеры фильма разозлятся, когда узнают, что я тут наследить успела. Но тут уж они сами виноваты – нечего оставлять территорию без охраны. Пожалуй, я буду даже рада, если меня обругает какой-нибудь живой человек, лишь бы мне предоставили теплую одежду, еду и постель.
Я начала потихоньку дремать, но меня разбудил странный нарастающий гул. В сумраке я разглядела только поднявшуюся стену пыли и силуэты всадников. Всадников сопровождала свора. Не гончих... Огромных кошек – барсов или гепардов...
Кажется, крыша у меня все-таки поехала...
Надо спать.