Коли паде дощ

Коли паде дощ

- Ты мог хотя бы в этот раз никуда не уезжать? – сдержанно возмущалась Кира, вцепившись в руль и нагло маневрируя среди внедорожников на своей юркой бордовой IQ. – У нас нет музыкантов, с рестораном до конца не определились, и скатерти тебя не устроили, которые Анжела предложила. А розы! Мне кажется, все-таки слишком… торжественно. Я буду чувствовать себя сорокалетней юбиляршей, сделавшей решающий шаг на карьерной лестнице. Еще этот чертов дождь! Только утром на мойке была.
Владимир повернулся к ней и едва заметно пожал плечами. И даже этот жест мог показаться слишком эмоциональным для него.
- Могли поехать на такси, - спокойно ответил он. – Необязательно машину гонять. Я свою с вечера в гараж поставил. Кстати, пожалуйста, к моему возвращению свози ее на заправку, бак полупустой. Что до остального – ты прекрасно знаешь, что я никогда – никогда, Кира! – не пропускаю Божоле Нуво. Это правило. Это железно. За пять лет пора было привыкнуть и смириться. Я не заставляю тебя сидеть дома. Сама никогда не ездишь – я бы тебя с собой брал. Ну и в этом году я все-таки куплю «Романэ-конти». Разопьем гран-крю на свадьбе. Здесь такое не купишь. Бургундия, не паленка.
- На такси мы бы тащились три часа, - бурчала Кира в ответ. – А гран-крю можешь распить когда угодно. Ты же прекрасно знаешь, я вообще не пью вино. Мне от него плохо. И что мне прикажешь делать на твоем Божоле?
- Кира, это Франция. Ты не нашла бы, чем там заняться? В конце концов, могла бы скатерти приличные поискать. Потому что те, что Анжела показывала – это мещанство.
- Потрясающе!!! – она резко вывернула руль и вклинилась между маршруткой и тировским дальнобоем. – Скатерти я и здесь поищу. Между прочим, свадьба – твоя идея. Я не настаивала.
Владимир снова пожал плечами. Теперь чуть более заметно. Очевидно, начинал сердиться.
- Мне тридцать пять лет. Ты тоже моложе не становишься. Мы достаточно зрелые, самостоятельные и ответственные люди, чтобы создать семью. К тому же, я тебя люблю. И, кроме тебя, ни с кем жить не могу дольше пары месяцев. По-моему, это тоже аргумент.
Представления о жизни у Владимира Герлинского были сформированы, кажется, еще в семилетнем возрасте. Его жизнь была распланирована со школьной скамьи. Первый класс с отличием. Школа с медалью. Институт с красным дипломом. Карьера в международной компании. Семья. В семь лет он был ровно таким же самостоятельным, зрелым и ответственным, как теперь. Только ниже ростом. Единственная слабость в его жизни – французские вина. В частности, элитные бургундские. Бургундские он коллекционировал.
- Аргумент, - эхом отозвалась Кира, паркуясь на стоянке аэропорта, и добавила уже спокойнее: – Я постараюсь подобрать скатерти и найти музыкантов.
- Умница! Кстати, о музыкантах! Жанна Онищенко хороша. Шикарный голос. Помнишь, мы в апреле на романсы ходили? Славный был вечер. Я бы с ней договаривался. Наверняка на корпоративах поет.
Кира кивнула. Романсы так романсы. В крайнем случае – попросит маму. Та будет только рада принять живейшее участие в подготовке «главного события в жизни единственной дочери». Но словно в ответ на ее мысли, доставая из багажника дорожную сумку, Владимир внезапно «вспомнил»:
- А вообще, мелкий приедет через пару дней. Эксплуатируй по полной. Он, конечно, придурок, но элементарное ему поручить можно. А то в своих разъездах забыл, что такое семья.
- Кто приедет? – ошалело переспросила Кира.
- Да Гришка приедет, - улыбнулся Владимир. – Недоразумение рода Герлинских. Я совершенно точно говорил тебе об этом на прошлой неделе. Где-то между моим теннисом и твоим новым сюжетом про антисанитарию на кухне ресторана на Подоле. Ты сказала, что примешь к сведению.
- Ааааа… ну да, говорил… он что, у нас остановится?
- Это мы тоже согласовали. Да, остановится. Лучше с нами, чем с родителями. Тем более, это всего полторы недели. После свадьбы разъедемся. Он в какой-то очередной притон в Амстердаме. А мы - на море, к пальмам.
Про себя посылая к черту и море, и пальмы, и мелкого Гришку, шляющегося по притонам, Кира жизнерадостно стучала высокими шпильками рядом с женихом к стойке регистрации аэропорта Борисполь.
- Вов, ты как прилетишь – позвони.
- Разумеется, позвоню! – ответил он, мысленно кажется, уже находясь в воздухе между Киевом и Парижем. Однако следовало отдать ему должное. Из ежегодных поездок на фестиваль Божоле-нуво Владимир Герлинский очень дисциплинированно звонил Кире – каждый вечер в 22:00 по Киеву, чтобы пожелать ей короткого «спокойной ночи». Плюс один звонок после заселения в гостиницу – сообщить, что прилетел. Так было все пять лет, что они провели вместе.
Привычно помахав рукой отлетающему самолету, Кира под страдающие всхлипы романса времен белогвардейского исхода добралась до офисного центра, лифт которого домчал ее до этажа, где среди прочих располагался родной кабинет, загроможденный ящиками со сценариями, дисками с записями и множеством неработающей аппаратуры под грифом «авось сгодится», накапливаемой завхозом Иваненко (в простонародье Плюшкиным) во всех комнатах региональной телерадиокомпании «К».
Вместо положенной Кире печали по поводу отъезда жениха, она испытывала неподдельную радость от неумолимо приближающегося (буквально с завтрашнего дня) отпуска. И на этом основании она собиралась сегодня: а) ничегошеньки не делать; и б) по дороге домой накупить сладостей, во всем мыслимом множестве и многообразии.
Кира Сластная не была бы собой, если бы не выполнила намеченный план в точности до мелочей.
Ровно в 20:30, устроив на коленях ноутбук (от этой вредной привычки Вова ее еще не отучил), держа в одной руке большую чашку чая, а в другой – внушительный кусок «Киевского» торта, Кира просматривала почту.
В 20:37 раздалась трель домофона.
В 20:39 на пороге квартиры Владимира Герлинского и его невесты (читай – жены) возник «мелкий».
«В каком месте он мелкий?» - промелькнуло в голове Киры, подбирающей челюсть.
Бородатый и лохматый мужик перед ней, весело сверкавший карим взглядом смутно знакомых глаз и не менее веселой улыбкой, выделялся, во-первых, ростом примерно в 190 сантиметров (слово «сантиметры» употреблено исключительно для смягчения впечатления) и, во-вторых, довольно выдающимся носом с горбинкой явно механического происхождения, поскольку нос был, к тому же, еще и несколько кривоват. Амуниция «мелкого» состояла из спортивной куртки темно-синего цвета, самых банальных джинсов и неожиданно яркого красного шарфа. Через плечо болтался внушительных размеров рюкзак. С давно нестриженных волос стекала вода – видимо, в рюкзаке не нашлось зонтика.
- Здравствуйте! – промолвил Герлинский-самый-младший неожиданно приятным баритоном. – Не угостите чашкой кофе? А то я прямо здесь усну!
- У нас еще никто и никогда не спал на коврике в коридоре, - с явными интонациями Герлинского-старшего-брата в голосе сообщила Кира, - думаю, не самое подходящее время начинать. Разувайтесь! Полотенце в ванной.
С этими словами она отправилась на кухню и, пока заваривала чай, соображая, поместится ли «мелкий» на маленьком диване в гостиной, или лучше стелить на полу, вынуждена была слушать арию незваного гостя, доносившуюся из ванной. Ария была на немецком языке и, кажется, из репертуара Heldmaschine. Что-то раннее. И закончилась она воплем: «А какой шампунь можно взять?! Я свой в рюкзаке забыл!»
- Любой! – крикнула Кира и усмехнулась, представив этого лесного человека, благоухающего цветочным ароматом.
Еще через десять минут Герлинский-самый-младший выбрался из ванной в растянутых спортивках и натягивающим футболку на весьма внушительный торс с рыжеватой порослью волос. С длинных прядей по-прежнему стекала вода. Борода была на месте. Татуировка в форме волчьей головы в половину плеча (левого) – тоже. Вторая красовалась на левом же запястье и изображала ловца снов. Черный драконий хвост заканчивался немного выше правого бедра. По всей видимости, сам дракон прятался за резинкой штанов.
- Полотенце на сушилке повесил. А еще у вас из крана вода капает. Возле гайки. Если дадите плоскогубцы, завтра подтяну. Но не исключаю, что придется ставить прокладку.
- С вас тоже вода капает. Фен дать? – поинтересовалась Кира, вдруг полностью осознав масштаб катастрофы – вечер безнадежно испорчен.
- Так протряхну, - весело отмахнулся он. – Значит, я Гриша, и я приехал раньше, потому что мне нечего было делать в Кракове еще целые сутки. Вы – Кира, и вы меня сегодня не ждали. Здоровяк традиционно свалил лакать свое божоле, бросив вас на амбразуру. А кофе вы, судя по отсутствию аромата, не варите.
- Во-первых, ни на какую амбразуру меня не бросали, - заявила Кира, уныло разглядывая капли, появляющиеся на паркете. – Во-вторых, крепкий чай не менее, если не более помогает бороться со сном. А в-третьих, возможно, с дороги стоит именно отдохнуть?
- Здоровяк нашел сестру по разуму. Подобное к подобному, - рассмеялся Гриша, а потом совершенно искренно сказал: - Если честно, я спать хочу зверски. Уснул в маршрутке, пока доехал. Так что сейчас хлебну вашего пойла и на боковую.
Пока он хлебал, Кира решила задачу со спальным местом радикально – выложила на диван подушку, одеяло и белье. Пусть сам разбирается.
- Спокойной ночи! – появилась она в арке кухни. – Буду вам крайне признательна, если до девяти часов утра вы не станете горланить… - окинула его внимательным взглядом с головы до ног и добавила: - и топать.
Ровно в 9:05 утра среды, а если быть точным, первого утра ее долгожданного отпуска, в квартире Владимира Герлинского и Киры Сластной раздался рев электробритвы, который в совокупности с арией мистера Икса голосом лишь немного уступающим голосу Георга Отса, мог поднять и мертвого из могилы. Попытка спрятаться под подушкой и одеялом желаемого результата не дала. Шум приглушился, но не слишком.
Еще через двадцать минут по квартире под все то же пение распространился запах жареной яичницы.
В течение следующего часа пути хозяйки и гостя пересеклись лишь единожды, когда Кира заглянула на кухню пожелать доброго утра Гришиной спине.
Ровно в 10:25 она появилась в коридоре. На ней были черные брюки с высокой талией и идеальными стрелками. Твидовый серый пиджак, на лацкане которого матово поблескивала агатовая брошь. А на идеально-ровное каре каштановых волос она надела перед зеркалом шляпу с узкими полями в тон пиджаку и своим глазам.
И обернулась к Грише, который что-то усердно искал в кладовке.
- Я уезжаю. Запасные ключи на тумбочке.
- Эй! А я? – показалась голова Герлинского-самого-младшего из кладовки, глаза его удивленно округлились, и лицо, в несколько менее заросшем состоянии, чем накануне, вытянулось. – А завтрак? А заветы Здоровяка во всем вам помогать?
И вот тут-то Кира растерялась от несовпадения предположений и действительности. Еще вчера днем, исходя из брошенных Вовой слов, она была уверена, что «мелкому» не больше двадцати. Увидев его на пороге своей квартиры, предположила, что она всё решительно недопоняла, и Грише без малого под сорок. Теперь же она убедилась, что он определенно ее ровесник, то есть даже до тридцатника пара-тройка лет в запасе. Всего-то и надо было – бороду подстричь.
- Мне нужно найти певицу и подобрать скатерти, - отмерла она. – Таков план на сегодня.
- А, так это чепуха, до обеда справимся, - улыбнулся Гриша и безо всяких к тому предпосылок позволил себе перейти на «ты»: – Я дам тебе пару номеров знакомых ребят в Киеве. Сыграют. Скатерти – сложнее.
- Что сыграют? – лицо Киры стало озадаченным.
- Да что скажешь, то и сыграют. Толковые. Можем сегодня даже послушать – они по средам на Пейзажной аллее бывают.
- Ясно, - сказала Кира и направилась к выходу. – Значит, сначала к Анжеле – это наш организатор, после встретиться с агентом певицы и скатерти. Думаю, на Пейзажную мы сегодня не попадем.
Он торопливо закрыл кладовку и объявил:
- Поправка. Еще в магазин бытовой техники за кофемолкой. У вас такого добра не водится – я проверял. А у меня с собой только в зернах.
- Я не настаиваю, чтобы вы весь день проводили со мной. Ключи на тумбочке, а вы – свободный человек.
- Ну приехали! – почему-то обиделся Гриша. – Мой единственный брат женится впервые в жизни! Когда мне еще представится случай организовать ему свадьбу? И так ждали почти до его пенсии!
Но, кажется, звезды сошлись в этот день не над Гришиной организацией свадьбы единственного брата. И своим отрицательным влиянием эти безответственные звезды зацепили и Киру.
Сначала не сложилось с Анжелой. Она попросила перенести их встречу на послеобеденное время. Поэтому поход по салонам и ТРЦ в поисках злополучных скатертей длился уже третий час. И, пожалуй, это можно было бы терпеть, если бы где-то в самой глубине своей души Кира не была уверена в одной простой истине – она не хочет вообще никаких скатертей. Она не хочет певицы, платья с полутораметровым шлейфом и занавеской на голове, торта размером с нее и гостей, добрую половину из которых она не знает. Она вздохнула и кинула быстрый взгляд на Гришу, словно боялась, что сия крамола транслировалась бегущей строкой на лбу параллельно короткой челке. Тот послушно бродил за ней, старательно высказывал свое мнение, которое мало принималось ею во внимание. И добродушно соглашался всякий раз, когда она отметала каждый новый вариант. Лишь однажды он с абсолютно спокойным лицом заявил:
- Да постели на стол газетки и дело с концом! А чтобы Здоровяк не сильно возмущался, какой-нибудь Дейли Экспресс или Ле Паризьен – для сибаритов. Мороки меньше будет.
- Магазин техники, - кивнула она на витрины напротив и продолжила перебирать образцы в очередном бутике.
Он пожал плечами, но никуда не пошел, продолжая рыться в стопках белоснежной и цветной материи. Теперь уже молча. Иногда перекидывая на ее сторону прилавка очередную «находку».
В конце концов, остановились на трех вариантах. Четвертый настойчиво подсовывал «мелкий» - с газетным принтом, чудесно нашедшимся среди кучи скатертей. При этом гоготал и зачитывал вслух «заголовки».
… а потом потащил ее за кофемолкой, которая была куплена в рекордно короткие сроки. Самая дешевая. С внятным пояснением: «Нахрена мне дорогая? Нормальная у меня дома есть. Тут одноразово. Ну, может, в гости еще когда приеду. Лет через пять».
Пожалуй, это и было единственным достижением среды. Потому что у Анжелы Киру постигло новое разочарование. Жанна Онищенко гастролировала по балтийским курортам вместе со своими романсами.
Кира медленно спустилась с крыльца свадебного агентства, медленно села в машину и, глядя прямо перед собой, медленно думала о том, что вечером позвонит Вова. И придет в неописуемый восторг от газет в виде скатертей и музыкантов с Пейзажной аллеи.
- Еще не поздно заказать Николая Баскова, - объявил неунывающий Гриша, устраиваясь на соседнем сидении. – Или даже Лару Фабиан. Бабуля ее любит.
- Знаешь, как заказать Лару Фабиан? – серьезно спросила Кира и повернула к нему голову.
- Нет. Но Здоровяк знает все на свете. Я всю жизнь задавался вопросом, это в самом деле так, или прикидывается. Есть шанс проверить.
- То есть сделать из него подопытного кролика?
- Владимир Михалыч – не кролик. Владимир Михалыч не согласился бы быть кроликом. Он, скорее, подопытный удав.
- Григорий Михалыч примеряет на себя роль заклинателя змей?
- Неа. Григорий Михалыч просто еще не придумал, что дальше делать, - усмехнулся он. – Но чертовски хочет жрать. А ты, кажется, не то что не обедала, но даже не завтракала. Поехали куда-нибудь, а?
- У меня сегодня разгрузочный день, - буркнула Кира. – Тебя куда подбросить?
- В ближайший супермаркет.
Ближайший супермаркет оказался на соседней улице. Бордовая IQ остановилась у тротуара, и Кира спросила будущего родственника:
- Ключи-то взял?
«Мелкий» порылся в карманах и, широко улыбнувшись, продемонстрировал найденный там комплект.
- Увидимся дома! – попрощался он и скрылся за дверью магазина.
Следующие тридцать минут Григорий Михайлович Герлинский бродил среди полок продукции отечественных и импортных производителей, сгребая в тележку разнообразную снедь, поскольку холодильник брата и его невесты еще с утра вызвал в нем щемящее чувство сожаления о бессмысленно переводимой непонятно на что жизни. Разумеется, дело было совсем не его, каждый извращается в меру своей фантазии. Но девчонку почему-то Грише было жаль. Зная обожаемого братца, не сомневался в том, что Кире, с виду такой независимой и самодостаточной, он разве что не рявкает: «К ноге!» И то не факт.
Собственно говоря, так было всю жизнь. Братья Герлинские, может быть, в силу внушительной разницы в возрасте (Гришка получился у своих родителей совершенно случайно и ровно через восемь лет после рождения Вовки) так и не научились находить общий язык. А может быть, в силу того, что характеры у обоих сформировались те еще. Два упрямых барана, из которых старший был ориентирован на какие-то собственные соображения об идеальной и правильной жизни, доказывая всем и каждому, что только так и можно жить, а младший вообще жил без каких-либо особенных ориентиров и, самое ужасное, не позволял себя направлять. Что для старшего, воспитывавшего даже родителей, оказалось реальной проблемой.
Гриша школу закончил не с медалью, а даже с парой троек. Но при этом на удивление легко поступил в институт. И не куда-нибудь. А в Национальный университет пищевых технологий. «Кулинар!» - подшучивал над ним старший, не особенно заботясь о чувствах младшего. Правда, младший мало по этому поводу переживал. Тогда он был чрезвычайно занят игрой в рок-группе. Правда, и это быстро прошло. На втором курсе выиграл грант на обучение в итальянской кулинарной школе в Парме. И последующие пару лет провел там. Доучивался в Чехии и за это время успел объездить автостопом половину Европы, нигде надолго не задерживаясь. Вторую половину обошел пешком. Домой вернулся только для того, чтобы кинуть в рюкзак еще пару футболок. И после свалил в неизвестном направлении, едва только в квартире родителей раздался поучительный тон Вовки, интересовавшегося планами на дальнейшую жизнь. Недалеко, правда, свалил. В Карпаты. Лазить по горам. Потом «осел» в одном из городков Западной Украины, лишь иногда заезжая в Киев по каким-то своим, никому не известным делам. Во всяком случае, он не отчитывался.
Расплатившись на кассе, Герлинский-самый-младший направился домой к Герлинскому-старшему-брату-и-его-невесте с полными пакетами еды. Ключом открывать не стал. На всякий случай позвонил в дверь.
Открыли не сразу. Но встретили самым любезным тоном:
- Я тебе дворецкий?
Гриша жизнерадостно продемонстрировал пакеты и сообщил:
- Неудобно ключ доставать.
И с этими словами прошел в квартиру. Поставил покупки в прихожей, разулся, стащил куртку, подхватил снова пакеты и проследовал на кухню. Готовить ничего особенного не хотелось. Но горячие бутерброды на скорую руку можно было сделать и за пятнадцать минут. К бутербродам соорудил соус с петрушкой и чесноком. И легкий овощной салат. Подумал еще немного и достал из холодильника колу, которую предварительно сам же туда и отправил, едва вошел.
Водрузив все это великолепие на поднос, ввалился в гостиную, где засела в засаде Кира.
- Кушать подано! – весело объявил Гриша.
В ответ получил улыбку «Скажите сыыыыыыыыыр!» и вопрос:
- Зачем приволок? – Кира кивнула на поднос.
- Обед, переходящий в ужин, - пожал он плечами и поставил еду на журнальный столик. Как раз на газетку. Вернее сказать, на бизнес-журнал Герлинского-старшего-брата.
- Обед? – переспросила Кира. – Бутерброды в жареном масле, это… - она подозрительно заглянула в соусник, - с майонезом? И… кола?!!! Это яд для человеческого организма!!!
- Окей, сварю кофе, - отмахнулся он, расставляя тарелки.
- Для себя! Слушай, - еле сдерживаясь, Кира демонстративно вытащила из-под подноса журнал и аккуратно положила на тумбочке. – Чего ты ко мне привязался? Ты приехал на свадьбу? До нее еще есть время! Живи себе, меня не трогай. Хотя не думаю, что тебе там понравится, - она выразительно оглядела его с ног до головы.
Григорий разогнулся, выровнял плечи и моментально стал выше. Брови его сошлись на переносице, отчего заострился кривоватый нос.
- Я. Принес. Пожрать. Что тебя не устраивает? Меню? Извини, ты не сказала, чего хочешь. День у тебя выдался не самый удачный. Хотел покормить хотя бы. По моему опыту вкусная еда поднимает настроение.
- Чего я хочу? – окончательно взвилась Кира. – Я хочу, чтобы эта дура Онищенко вернулась со своей Балтики, а… а… отстань, а?
- Онищенко – дура! – рявкнул Гриша. – Факт! Она по Балтике шляется, а должна бы на телефоне висеть! Ее же сам Вова Герлинский заказал. Романсы – это как раз в его репертуаре!
- В нашем, - огрызнулась Кира. – И кормить меня не надо. Я большая девочка. Справлюсь сама.
- Большая девочка, которая слушает романсы, всерьез выбирает расцветку гребанных скатертей и к тому же устраивает себе разгрузочные дни, когда уже и так одни кости торчат? Вот уж реально подобное к подобному! Или Вова тебя все-таки покусал?
- Тебя это каким боком касается?
- Ты мои бутеры не жрешь!
- Тебе больше достанется!
- Окей! Спасибо за заботу! – усмехнулся Гриша, подхватил со стола тарелку с бутербродами и вышел из комнаты. Однако вышел ненадолго. Уже через секунду снова появился на пороге гостиной все с той же тарелкой в одной руке и начатым бутербродом в другой. И с набитым ртом поинтересовался: - Тебе всерьез это все нравится?
- Охоспади! – закатила глаза Кира и уточнила: - Что именно?
- Все это занудство. Ты ж, вроде, божоле не лакаешь, и коробку от Киевского торта я с утра видел.
Кира сделала глубокий вдох.
- Я люблю твоего брата. Я собираюсь за него замуж. Я разделяю его интересы. И божоле с тортом здесь совершенно ни при чем.
- Да? – его брови взметнулись домиком. – Ну ладно… Прости. Салат тоже не будешь?
- Салат тоже не буду, - начиная снова закипать, ответила Кира.
- Про колу не спрашиваю, - усмехнулся Гриша, подошел к столику забрал поднос и в очередной раз направился к двери. – Может, все-таки кофе? Ну или хоть чай?
- Ну что мне сделать, чтобы ты оставил меня в покое? – рявкнула она.
- Выгнать меня из дома, - пожал плечами Гриша и, наконец, вышел. Но тут же из коридора донесся его баритон: - Кстати, я утром подтянул гайку на кране! Можешь не благодарить!
Покипев еще некоторое время, Кира уразумела, что пока она занимает оборону в гостиной, гостю приткнуться негде, кроме кухни. А это было несколько… негостеприимно.
Подхватив подмышку ноут и сосредоточенно глядя в экран телефона, она передислоцировалась в спальню. Из-за неплотно закрытой двери до Гриши долетали крайне неравномерные по эмоциональной окраске телефонные разговоры. Первый – с Анжелой. Его можно было пересказать в четырех словах: с тортом тоже облом. Высказав Анжеле почти все, что было на душе и сердце, Кира принялась названивать по различным кондитерским и иже с ними с неизменным вопросом: могут ли они изготовить свадебный торт «вот такой ширины и вот такой вышины»?
В этом месте Гриша уже откровенно ржал. Полное фиаско организации свадьбы его собственного брата весьма забавляло. Это у него-то! У Владимира Герлинского такая чухня! К слову, звонок от старшего себя долго ждать не заставил. Как по расписанию. В 22:00 по Киеву. И его звонок стер улыбку с рожи младшего братца.
- Кирюш, что там у нас с прогнозом? Может быть, все-таки откажемся от фейерверков? Вдруг дождь? Кстати, а ты вообще их заказывала? – поинтересовался он ровным голосом.
- Пока дождя не обещают, - бодро ответствовала она. – А фейерверки я заказала еще на прошлой неделе.
- Умница, - «поставил ей пятерку» Герлинский-старший-брат. - Что с певицей?
Повисла длинная пауза и Кира, ринувшись в омут, негромко сказала:
- Певицы нет. В смысле, ее нет в Киеве.
Несколько секунд молчания. И все тот же спокойный уравновешенный голос:
- Это хуже. А когда будет?
- После нового года.
- После нового года нам не подходит, - отрезал Владимир. – Что ты предприняла?
- Сегодня я не способна уже ничего предпринять. Вов, я устала. Я полдня рассматривала ткани, потом выслушивала Анжелу. Еще торт пришлось перезаказывать. И твой брат… Может, он бы переехал к родителям? – из последних сил удерживая голос в «нерыдающем» состоянии, говорила Кира.
- Что? Достал? Ну скажи ему, пусть сматывается. Какой план на завтра?
Она кивнула в трубку, не задумываясь, что он не видит.
- Попробую найти музыкантов. Нам обязательно, чтобы с… репертуаром? Может, что-то попроще?
- Ты считаешь, что есть смысл вообще затевать свадьбу, если делать попроще, Кира? – таким тоном обычно ставят нерадивому ученику «неуд».
- Нет, Вов, - вздохнула она. – Ты там как?
- Ничего интересного. Основное завтра. Ложись спать пораньше сегодня, а то опять просидишь допоздна и встанешь в одиннадцать. А дел много.
- Хорошо. Спокойной ночи.
- Спокойной ночи, любимая, - ответила ей трубка и отключилась.
Послушно захлопнув компьютер, Кира протопала в душ, из душа, но еще долго ворочалась в постели без сна. Кажется, впервые за пять лет все шло кувырком. И она точно знала, кто виноват в этом необратимом процессе. Оставался главный вопрос: что делать?
Тем временем виновный сидел в гостиной, воткнув в уши наушники и слушал какую-то забугорную зубодробильню. В руках держал томик Сэлинджера из библиотеки старшего. И пытался читать. Но приблизительно в 23:00 не выдержал. Захлопнул книгу и двинулся в душ. Потарахтев немного там, отправился спать. И уснул ровно за четыре с половиной минуты.