Колыбельная

Колыбельная

Свинцовые облака низко висят над городом, крепко сцепившись между собой, не давая возможности солнечным лучам проникнуть сквозь них. Противно-моросящий дождь проливается на дома, смывает с них яркие краски этой лживо-насыщенной жизни. Он обнажает истину.

Люди тараканами бегут по улицам, желая сбежать из-под ядовитых капель. Кто-то прячется под зонтом, а кто-то, смирившись, опускает голову в воротник, пытаясь сохранить сухой хотя бы шею. Ветер дует в лицо, из-за чего волосы противно липнут к коже. Женщины могут попрощаться с ярким макияжем, а усы некоторых мужчин поникли из-за тяжелой влаги. Ботинки и туфли смело тонут в лужах, намокают, противно хлюпают. Однако этим людям, кажется, плевать. Они бегут домой после монотонного рабочего дня, к своим секретам и скелетам в шкафу. Никто не смотрит глаза в глаза, ведь каждый прячет в зрачках самое грязное и сокровенное.

Они бегут домой и не знают, что за ними наблюдают.

Он сидит у окна в своем любимом баре. В стекле смутно отражается его красивое лицо с кривой усмешкой. Темные внимательные глаза следят за прохожими. В длинных, как у пианиста, пальцах тлеет очередная сигарета. Пальцы другой руки отбивают на столе глухой ритм, а рядом стоит стакан с подрагивающей от стуков янтарной жидкостью.

Он видит этих людей насквозь. Он знает, что они скрывают. Онумеет читать их мысли, даже если не видно глаз, этих зеркал души.

Вот спешит господин. Зонт, очевидно, забыл дома, поэтому он нелепо накрывается утренней газетой. Чернила расплываются из-за капель, пачкают пальцы, оставляют разводы на бумаге. А потом этими самыми грязными пальцами он, погладив жену по щеке, закроется в своем так называемом кабинете, достанет из портфеля фотокарточки с совсем юными девочками, а затем расстегнет ширинку.

Вот перепрыгивает лужи красивая женщина. На нежном лице написано все о ее тяжелой жизни: безработный пьяница-муж, ребенок, один, плачущий в темной комнате. Она останавливается под крышей, пересчитывает что-то в сумке, поправляет выбившуюся из юбки блузку.

Вот молодой парень. Он вчера приходил в его дом. Просил еще дозу. Этот юнец пытается разукрасить эту жизнь яркими красками, наивно полагая, что героин все изменит, не будет мимолетным.

И так каждый раз, когда этот уже поломанный молодой мужчина неуверенно заносил руку над дверным звонком неприметного дома. Слезно умолял дать хоть немного, обещал в следующий раз принести плату. Конечно, ему не верили. Однако все равно записывали на его счет, чтобы в будущем нанести визит тогда, когда тот будет меньше всего их ждать.

Неважно — мужчина или женщина, молодой или старый — в этом городе гнили все. Начиная с этого самого паренька, заканчивая комиссаром, возомнившим себя борцом за справедливость (и не важно, что в участке он выбирал дела, за которые ему больше заплатят).

Он делает глоток и морщится. Даже виски впитал в себя пары ядовитого воздуха. Поэтому он спешит затянуться. Чувствует, как дым проникает в гортань, затем в легкие, разъедает их, едва заметно щекочет. На языке остается послевкусие терпкости и табака. Ему хочется сохранить эти ощущения, но и они быстро растворяются.

Усмешка исчезает с его лица, а глаза отрываются от созерцания улицы. Про себя он считает сигареты в пепельнице, а затем залпом допивает виски. Громко выдыхает и резко встает, желая покинуть это заведение как можно скорее. Невесомо оправляет складки черного костюма. Затягивает галстук.

У самых дверей ему подает плащ молодая девушка. Он ее раньше не видел, видимо, приехала в город совсем недавно и еще не знает, что ее ждет. Совсем скоро и она погрузится на самое дно.

Он окидывает ее оценивающим, но не липким взглядом. Почти безразличным. Однако щеки девушки все равно краснеют от смущения. Она выпрямляется, чуть подавая грудь вперед, однако он уже берет из ее рук свой плащ и, подмигнув и попрощавшись глубоким бархатным голосом, выходит на улицу. Возможно, будь у негосегодня свободное время, он бы позволил себе пару минут безобидного флирта с намеком на еще одну встречу.

Он кутается в плащ, выходит прямо в дождь. Лицо сразу покрывается сотней маленьких капелек, которые противно начинают катиться вниз по коже. От этих ощущений ему мерзко и липко, однако он забыл сегодня зонт. Быстрым шагом идет на противоположную сторону улицы. На ходу зажигает еще сигарету. Проходит мимо какого-то темного переулка. Оттуда доносятся злые глухие голоса. Кто-то плачет. Кажется, кому-то не повезло. Он не останавливается и не бросается на помощь этому кому-то. Да и зачем? Он почти уверен, что сейчас почти в каждом закоулке города текут слезы, вымывая последнее чистое из человеческих душ. В каждом темном углу кто-то кого-то зажал и угрожает, требуя деньги или тело. А где-то уже орошает грязный асфальт кровь. Поэтому он лишь усмехается этой жестокой иронии и, затягиваясь дымом и дождем, идет дальше. В нем больше нет места состраданию.

Он сливается со стенами домов. Онпередвигается с шелестом мелких капель. Он не видит уже ничего хорошего, ибо этот город его уничтожил тогда, когда он приехал сюда еще совсем зеленым несколько лет назад. Продолжает уничтожать и сейчас, только теперь он сопротивляется. Хочет доказать свою силу. И он может это сделать, он уверен. Ведь он знает истинное лицо этого места и его жителей. Все улыбаются, натягивая на лица маски, а на самом деле выискивают слабое место в спине, чтобы ударить.

Он останавливается, чтобы вдохнуть в легкие что-то кроме дыма. Пахнет ядом и ожиданием. Ожидание пахнет железом, дождем и отчаянием. Этот запах впитался в фундамент, одежду, кожу. И его теперь не вывести, не оттереть и не смыть. Этот запах — клеймо, что ломает и меняет до неузнаваемости.