Колючка

Глава 10.7.

Миссис Удернихт разбудила меня через несколько часов выразительным покашливанием.

– Пора, мисс Од! Вас ждут внизу.

– Но я…

– Вставайте! Нам нужно подготовить вас. Не можете же вы явиться в неглиже.

По правде сказать, я ведь так и не смогла надеть на себя спальную одежду и лежала под одеялом голая. Когда миссис Удернихт на секунду вышла в туалетную комнату, я быстренько натянула рубаху и чулки. В окно светило солнце, на дереве под окном чирикали воробьи.

Я вынула из шкафа траурное платье, доставшееся мне, как и все остальное, от Ямины. Миссис Удернихт уложила мои непослушные волосы в скромную прическу и бросила странный взгляд на браслет, который я так и не сняла. К счастью, все соображения по этому поводу она оставила при себе.

Оден постучал в дверь, и я вышла к нему, по-прежнему сонная. Он ласково поцеловал меня и, взяв под руку, повел в крипту, где собрались близкие барона, чтобы почтить его память. Метресса – незнакомая мне женщина средних лет – нараспев читала Святую книгу – фрагмент, где описывалось схождение Тои в Ад и возвращении ее в облике Теи обратно на небо.

Баронесса роняла слезы, маленький Хейнир прижимался к ее боку и морщил нос. Поодаль в кресле сидел лорд Рован, его лицо не выражало ничего – ни печали, ни радости. Чистый лист. Ямина без особого стеснения обнимала гувернантку и неотрывно смотрела на гроб. Алас небрежно привалился к одной из статуй и словно сжимал в руках упругий предмет. Аромат хвои тек от него беспрерывно, и я поняла, что он наколдовал воздушный шар и играет с ним. Представители местной знати стояли плотным кольцом возле гроба, чуть слышно переговариваясь. Слуги поглядывали на происходящее из-за дверей.

В Узоре было принято сжигать тела перед погребением, и я знала, что в Кирке тоже. Но аристократы частенько пренебрегали этим, оставляя мертвых гнить в криптах. С тех пор как лорд Ширан рассказал мне про силу предков, я начала понимать, чем объясняется такое вольное отношение к традиции. Магия, все дело в ней. Возможно, большая часть дворянских семей имела в своем древе магов. Но, не зная о своих силах, юные маги неосознанно отвергали дар и становились обычными людьми. Их дети наследовали им, и все повторялось заново.

Когда метресса закончила читать, она высоко подняла светоч – прозрачную сферу с солнечной рудой внутри. Каждый подошел и, коснувшись светоча, прошептал прощальные слова. Мне нечего было сказать барону – я его не знала. И все же я пожелала ему обрести покой за гранью. Как маг он был этого достоин.

После того как все попрощались с усопшим, вошли слуги и закрыли гроб тяжелой крышкой. С трудом подняв, они перенесли его в дальний конец крипты и опустили в саркофаг. Каменная плита отделила мертвеца от живых. Чуть позже здесь появится статуя, изображающая подвиги барона при жизни. Скульптор из Шмеля, мастер-каменотес, уже готовил ее.

Поминальный обед был накрыт в большой столовой, и мы отправились туда.

– Богини, я думала, это никогда не закончится! – прошептала мне на ухо Ямина. – Жалкий фарс! Все его ненавидели. А лорд Будвин, который рыдал в уголке, – особенно люто. Неужели обязательно устраивать из смерти балаган? Я вот велю, чтобы мое тело кинули кровожадным тиграм. Мне уже все равно, а им пища.

Я с недоверием покосилась на Ямину, пытаясь понять, шутит ли она. Впрочем, отдаться на съедение тиграм она вряд ли сможет. Для этого придется поехать умирать в Арамакию.

Обед прошел в тишине и спокойствии, а после него гостям было предложено перейти в гостиную и выслушать стихи местного поэта, сквайра Ниррана, посвященные усопшему. Ямина сразу предупредила меня, что стихи отвратительные, а сквайр – законченный графоман, способный только портить дорогостоящую бумагу. Но мне все равно было любопытно. Стихи редко продавались на деревенской ярмарке, откуда отец привозил мне книги, поэтому даже плохая поэзия стоила того, чтобы с ней познакомиться.

Пока поэт готовился к выступлению, прочищая горло и читая скороговорки, Оден отвел меня в уголок и сделал вид, что очень мной увлечен. А сам принялся излагать соображения по поводу убийства:

– Рина, слушай внимательно. Я поговорил с баронессой, она дала мне список всех, кто в день смерти находился дома. Возможно, магический удар был нанесен с большей дистанции, тогда под подозрение попадают жители Шмеля. Но их бы я рассматривал в последнюю очередь.

– Согласна, – сказала я с милой улыбкой, поправляя его галстук. – Ты допросил Аласа?

– Еще вчера. Последний месяц он открыто враждовал с отцом, чего не скрывает. И, учитывая его долги чести, он больше других заинтересован в наследстве.

– Да, но магия в нем спала! Мы только вчера ее разбудили.

– Ты прекрасно понимаешь, что он мог притворяться. Как ни крути, ему это выгодно.

Оден взял мою ладонь и принялся ее поглаживать, что ужасно отвлекало от разговора. Мне хотелось сбежать из гостиной и сорвать с него траурные тряпки. Запах его кожи и мыла щекотал ноздри, пьянил.

– Хорошо, а Рован? – с трудом произнесла я, возвращаясь к убийству. – Он тоже не очень-то скорбит.

– Рован – комок гнева, – грустно сказал Оден. – Очень нестабильный, почти всегда и всем раздраженный. Если бы сказали, что убил он, я бы сразу же поверил. Отца он ненавидел и боялся. Как ни странно, барон относился к нему лучше, чем к остальным детям.