Колючка для темного ректора

Пролог

С этой картиной мне ужасно повезло. Полотно было большим и просторным. Я поместилась на нем почти в полный рост. За спиной у меня темнела мрачная скала со старинным замком на вершине. Сверху мерцало звездами ночное небо. Прямо над головой негаснущим фонарем сияла луна. На переднем плане рос чахлый лесок. Слева у самой рамы раскинулся густой куст лещины.

Именно за ним я и притаилась.

В замке на скале горел свет. В воздухе отчаянно звенели комары. Где-то в ветвях перекликались ночные птицы. В легком платье здесь было зябко. И я уже успела пожалеть, что сглупила и не прихватила с собой шаль.

Для всех, кто сейчас решил бы вдруг посмотреть на картину снаружи, этот мир был придуманным, нереальным. Для меня – самым настоящим, живым. Я прихлопнула на щеке комара, передернула от холода плечами и бросила нетерпеливый взгляд на запястье – часы показывали без четверти десять. А это значило, что Рауль вот-вот придет. Не мог же он опоздать?

Я сквозь ветви куста жадно смотрела наружу, в реальный мир. Там едва виднелся один из коридоров Академии. Темный, как и все вокруг в столь поздний час. Было пусто и безлюдно.

Вдруг вдалеке появился робкий огонек, послышались тихие шаги. Я глубже нырнула в укрытие и затаилась. Кто знает, кого еще сюда могло принести?

Сердце мерно отсчитывало удары, стрелка лениво ползла по цифербрату. Огонек был все ближе и ближе. Скоро стало гораздо светлей. А я смогла разглядеть мужскую руку с магическим фонарем.

Еще два удара сердца, возле картины остановился маркиз Ла Тью, а я с облегчением выдохнула. Личина сидела на Рауле, как влитая. И, если бы я не знала, кого сейчас вижу, то точно решила бы, что в гости пожаловал сам ректор Академии темных. Он поднес фонарь к старинной раме. Губы его зашевелись, читая названия полотна:

- Замок на горе ночью в полнолуние. Хм, вроде бы здесь. – произнес фальшивый ректор вслух и повернулся к картине спиной.

Он поднял над головой фонарь и огляделся. От спины, от всей его фигуры буквально исходило нетерпение. Рауль волновался. И я не удержалась от шалости - раздвинула ветви, пронзила пальцами, рисованный барьер, коснулась ладонью его плеча и только потом сообразила, что он от неожиданности может заорать.

Не заорал. Лишь вздрогнул и резко обернулся. Я выглянула из куста целиком, помахала ему рукой, потом коснулась пальцем губ и прошептала:

- Тихо, Рауль, иди ко мне.

- Ида? – на лице лжеректора появилась совершенно непередаваемая гримаса. – Ты как туда попала?

- Потом. Все потом. Иди сюда.

Я протянула ему ладонь. Но он все еще медлил, и было понятно почему. Не каждый день доводится увидеть, как из картин выглядывают благородные девицы, которым, к тому же, сейчас полагается находиться совсем в другом месте. У моря, в Академии изящных искусств за полторы тысячи лиг отсюда.

Лицо ректора стало таким ошарашенным, что я едва не расхохоталась. Про мою способность использовать нарисованные полотна, как двери, знало всего три человека. И Рауль в их число не входил.

Он нерешительно коснулся пальцами протянутой ладони. Я же не стала деликатничать, схватила его руку крепко-крепко, дернула на себя. Еще миг и мужчина встал рядом.

***

Я выпустила его ладонь и отошла на шаг. Для Рауля это стало сюрпризом, а мне было прекрасно известно, что сейчас произойдет. Фигура Оскара Ла Тью пошла волнами, затуманилась и начала расползаться клочьями, как шерсть на линяющем коте. Рауль это сразу заметил. Застыл. Потом поднял глаза на меня. Изумление в его голосе стало совершенно невообразимым.

- Как это возможно, Ида? – зашипел он. – Личина была рассчитана на месяц. Что происходит?

Я пожала плечами и ответила ему так же шепотом:

- Откуда мне знать? Внутри полотен всегда так бывает. Здесь все химеры становятся собой. Не бойся, как только выйдешь наружу, все вернется.

К этому времени от маркиза Ла Тью остался лишь силуэт - неясный образ. Он тоже пошел рябью. Рауль покорно опустил руки и замер. Ему не хуже меня было известно - любой химере требуется время, чтобы вернуть себе истинный вид. Секундная стрелка успела пробежать полный оборот, потом еще один. Мы оба молча ждали, когда закончится преображение.

Рябь стала частой, подернулась туманом. Еще мгновение, и я увидела его - моего дорогого Рауля Ровена. Только почему-то жутко недовольного и сердитого. Никто не знает почему?

- Ну, знаешь ли, - выпалил он, - это переходит все границы! Я иногда жалею, что благородных девиц не принято в детстве пороть! - Он подскочил ко мне, схватил за руку и затащил в укрытие: - Признавайся, это ты написала мне записку?

Чего тут признаваться? Это никто и не скрывает. Я скромно потупила глазки.

- Конечно, я. А кто еще?

- Зачем?

С самого детства мне безумно нравилось его дразнить, и я, не успев подумать, выдала:

- Соскучилась.

- Что? – мой невозмутимый Рауль окончательно вышел из себя. – Ида, ты играешь с огнем! Ты хоть понимаешь, во что сейчас лезешь?

Взгляд мой стал лукавым. Я вырвала руку из его лап, потерла запястье и ответила с вызовом: