Комната ожидания

Комната ожидания

Пол Оуэнс умер неожиданно. Накануне своей смерти он вдумчиво съел омлет с ветчиной, два тоста и выпил кофе, надел выглаженные Ребеккой рубашку и брюки, завязал шнурки на видавших лучшие дни лакированных ботинках и вышел на улицу, на ходу застёгивая пальто.

Такое утро было у него на протяжении последних девяти лет. Вся разница состояла в вариациях завтрака и в цвете рубашек. Его жизнь была стабильна и крепко уложена. Пол Оуэнс выходил в одно и то же время на работу, чтобы успеть миновать сквер, дойти до остановки и сесть в автобус, и провести в пути от двадцати минут до получаса, затем выйти, миновать ещё один сквер…

Впрочем, это не так важно. У Пола Оуэнса были стабильные дни.

И в это утро, начавшееся также, как любое другое буднее утро, всё должно было пойти по известной дорожке, но Пол Оуэнс неожиданно умер. Умер по дороге в свой стабильный день – тихо охнул и сполз прямо на мокрый от дождя асфальт посреди остановки.

Паника занялась быстро. Кто-то более хладнокровный уже торопливо звонил, кто-то хлопотливый наклонился к Полу и тряс его за плечи, ещё какая-то добрая, но перепуганная женщина торопливо рылась в своей сумочке, ища не то воду, не то какие-нибудь таблетки.

Вот только Полу Оуэнсу было всё равно. Он умер мгновенно и не мог видеть всей этой суеты врачей, случайных свидетелей и подбежавшего бледного полицейского Уильяма Стоукса.

Уильям Стоукс был первый день в самостоятельном патруле улиц. Он лишь недавно закончил академию и только-только заступил в свою должность. Сегодня было первое его дежурство, когда Уильям остался без напарника, на милость улицы и судеб. Уильям Стоукс понимал, что в городе бывает всякое, но не хотел, чтобы что-то произошло в первое его дежурство. Пусть во второе, в третье, в четвёртое, но не в первое! Нельзя начинать самостоятельность так! – об этом он молил Вселенную.

Вселенная, как настоящая женщина услышала его, приняла его мольбы к сведению и сделала по-своему.

А оцепеневшему от дурноты Уильяму Стоуксу оставалось наблюдать за суетившимися службами…

Полу Оуэнсу было сорок семь лет в день его смерти. К своим годам он мог похвастаться здоровым организмом: ни желудок, ни печень, ни боли его не беспокоили. Он вёл здоровый образ жизни и всё-таки нелепо умер и получил нелепую причину смерти – врачи связали его внезапную смерть с ишемической болезнью сердца.

Но уверяю вас: Пол Оуэнс умер не от сердца, не от какого-то приступа или чего-то подобного; он умер от тоски.

Более того – он готовился умереть и не скрывал этого в разговоре со мной, состоявшемся в комнате Великого Ожидания.

–Понимаешь, – говорила душа Пола Оэунса, то есть то самое невзрачное и эфемерное, что делало плоть Пола тем Полом Оуэнсом, которого все знали, – я так больше не могу! Уведи меня.

–Твой срок не вышел, – я говорил истины, известные любой душе. Я говорил о сроке.

–Прошу! – дух Пола Оуэнса приложил невесомую руку к невесомой и бесплотной груди, в которой таилась какая-то надуманная причина смерти плоти Пола, – я живу в бессмысленности.

–Таков замысел.

–Но я же…

Дух Пола Оуэнса притих. Скандаль не скандаль, а меру знай. Я добр, но это не означает, что я прощу всё.

–Замысел.

Конечно, есть уловки. Конечно, есть возможности, но душа должна хотеть уйти и дальше играть в лотерею, не зная – куда её? На перераспределение? На возврат? В Подземное Царство? В Небесное? В Ничто?

Это риск.

Даже души самоубийц – это нередко замысел. А здесь…

С другой стороны я лично помню дух, принадлежавший ныне Полу Оуэнсу. До него – тихого, скромного клерка, этот дух прожил буйную жизнь, сражаясь за независимость своего племени, а ещё до того был грозою морей. Но где-то он и устал, долго клялся, молил и плакал, прося в следующий раз дать ему самую невзрачную и спокойную жизнь, и вот, что вышло: тоска.

Дух, истосковавшийся по буйству жизни, по опасностям, по интригам, по палящему солнцу своей прошлой жизни, не мог более выносить убогости, на которую сам подписался. Храбрился, хорохорился, даже посылал какие-то странные видения своему сосуду, мол, оторвись от стула, сойди с дивана, сломай теннисную ракетку и живи по-настоящему! Залезь в горы, езжай в джунгли, потрогай океан…

Но дух не имеет всей власти над человеком, если расходится с замыслом. А тут было полнейшее расхождение и всё, чего добивался дух – это странные сны для плоти Пола Оуэнса да неожиданные видения. Так Пол Оуэнс мог засмотреться вдруг на простенькую картинку в ресторанчике с пиратским дизайном, или заглядеться, глядя на огромные кольца змеи в террариуме.

Он застывал в такие моменты и смотрел как будто бы сквозь всех и всё, и был мыслями далеко-далеко. Ему казалось, что он смутно всё это помнил и видел или хотел когда-нибудь увидеть.

Но на этом всё кончалось. Ребекка или Тимми не давали ему надолго провалиться в мир странных расплывчатых грёз, вышвыривали его на берег жизни беспощадной волной рутины. И Пол Оуэнс оставался жить свою жизнь, а его дух лютовал и метался, запертый в плену жалкой плоти.

Усталость от буйств жизней сошла у духа быстро. Он томился, молил и неважно ему было уже куда уходить, важно чтобы уйти, уйти от этой жалкой смиренной тоскливой жизни.