Кому верить?

Глава 18. Осада.

Шло время.

Вит колесил из имения в имение, ненавязчиво рассказывая новости самопровозглашённого королевства, собирая новую информацию, даря подарочки. Александр с Лукианом держали настоящую осаду. Гостей больше не приезжало, как и торговцев. Пути в их земли перекрыли с внешней стороны. Антоний крутился, как белка в колесе, поддерживая прежнюю жизнь через узкие туннели-ходы в горах и подъёмники.

Алексей занимался разработкой новых фирменных рисунков королевского фарфора, который стал приносить небывалый доход.

Алик же стал секретарём старшего брата и отныне следовал за ним неотступно. А Ксении неожиданно достались самые обычные домашние женские дела. Осада шла уже больше года, никто от неё особо не страдал, разве что почему-то волков стало больше, чем раньше, но и эту проблему скоро должны были решить.

Без гостей отпраздновали новый год, открыли школу лекаря, где господин Фидель потихоньку начал учить себе смену.

— Дело это долгое, − говорил он, − потребуется лет десять-пятнадцать, так что пора начинать.

Ещё Ксения неожиданно стала бабушкой. Александр напортачил, и одна из деревенских девушек родила от него мальчика. Немудрено было, что к нему липли девчонки. Он красив, знатен, воспитан, но его дети должны быть наследниками и об этом нельзя было забывать. После долгих бесед с мужчинами, которые учили его осторожности, Алекс надолго зарёкся вообще иметь дело с девицами. Хотя не прошло и месяца, как он оттаял, поддаваясь обаянию девичьей красоты, но осторожность не потерял.

А леди вдруг поняла, что дети подросли настолько, что в постоянной её опеке больше не нуждаются, даже Алик. Посмотрев на себя в зеркало, покрутившись возле него, она неожиданно для всех заказала себе новый гардероб с легкомысленными элементами и словно сбросила с себя груз прошлых лет, чаще стала улыбаться, шутить, смеяться, просто напевать. А особо любопытным отвечала:

— Ах, отстаньте, дети подросли, можно сказать, я только жить начинаю, всё мне интересно, всё легко…

Иногда ещё и радостно кружилась вокруг себя, с удовольствием наблюдая, как юбка топорщилась колоколом и от этого она снова смеялась. Весной, как только появились первоцветы, так в каждом уголке особняка в вазочках, баночках, кружках, благоухали букетики, отчего в доме витал тонкий запах цветов.

Незаметно в особняке стали чаще собираться сыновья, не перекусывая где-то, как придётся, а спеша домой, чтобы усесться за общий стол. Лёгкое настроение Ксении передавалось мужчинам в её доме, и все стали чаще улыбаться, светлели лицом. Забывая на время, что они до сих пор в осадном положении, что дважды им присылали отравленное вино, что однажды выловили чужака, караулившего Алика, что участились нападения на разъезжающего Вита. Жизнь продолжалась, а значит надо жить в полную силу.

Примерно в то время, когда сияющая прекрасным настроением королева крошечного самопровозглашённого государства расставляла по вазочкам маленькие букетики с яркими цветочками, на берегах Красного моря воины Новой Империи дожидались смены и собирались возвращаться домой. Кто-то во время длительного похода нашёл для себя земли, покинув родные края двадцать лет назад именно ради этого, кто-то озолотился, кто-то повидал мир и разочаровался в жизни.

Герру Ингвару осточертела Африка со своей яркой природой, с ленивыми жителями, которым чужды удобства, требуемые даже неприхотливым северным воякам. Сначала его внимание привлекли территории возле огромной реки (имеется в виду Нил), но ежегодные её разливы, обогащающие почву, раздражали, не давали спокойствия.

Люди, живущие на этих землях, неплохо их приняли. Они привыкли работать и, когда северяне убрали местную верхушку власти, установили свои порядки, которые оказались более демократичными, в отличие от прошлых, народ окончательно принял светловолосых воинов. Некоторые из отряда Ингвара решили остаться там жить.

Сам молодой командир пошёл дальше. Тоска, чувство большой потери гнали его вперёд, на край света. Наверное, зря. Духота, ветры, песочные бури, диковинные животные, насекомые, змеи, и постоянная экономия воды теперь окружали и составляли его жизнь.

Последние года чуть ли не каждый день ему снятся снега, вьюга, печь с хлебом и та девушка, чей портрет он вырезал из рамы на землях бывшего великого Метрополиса и все эти годы носил с собою. Контуры картины едва видны, от частого сворачивания в трубочку краска давно стала осыпаться, но он все равно пялился на неё, будто жаждущий на воду.

Сколько прошло лет, сколько женщин побывало в его постели, не оставляя следа в душе. Умные, хорошенькие, красивые или просто интересные, скромные или распутные, которым что-то надо было от него или потому что любили. Не счесть. Некоторыми увлекался, страстно желал, но стоило представить себе, что хочет связать с ней всю жизнь, так словно ледяной водой окатывало и наваждение таяло. Проходило время — лицо и фигурка, будоражащие кровь, стирались безвозвратно.

Только один облик всегда с ним, любимый и ненавистный, потому что не отпускает, терзает, является во снах, грезится в сексе, вспоминается в редкие счастливые минуты и в отчаянные мгновения. Хорошо ли ему, плохо ли, зайдёт к себе в комнатку, закуток, шатёр, развернёт обшарпанный портрет леди, посмотрит на него, бывает, обманет себя, представит, что ждёт она его дома. Поверит тому что придумал, и оглядывается по сторонам, недоумевая, что делает он в этой жаркой чужой стране. Не место ему на этих красочных землях, ничего родного, близкого на них нет. Возвращаться надо, а заодно узнать, как там живёт-поживает колдовская дева, ненароком выкравшая его душу.

Где она живёт, кому детишек рожает, счастлива ли? Несмотря на то, что он видел, как сильно она боялась его, Ингвар хотел пойти против Лейфа, игнорируя обвинение в измене, но его воины, предполагая подобное, связали и заперли его тогда.