Конечно, это не любовь

Конечно, это не любовь. Глава 30

Несколько дней все было настолько спокойно, что навевало ассоциации с затишьем перед бурей. Гарри и Рон не сказали Гермионе, что сделали с Малфоем, но она на них и не думала обижаться — в том случае, если всё-таки разразится буря, будет лучше, если она не будет этого знать. Наступив на горло своей жажде действия, она жила по привычному распорядку: дом-работа-дом-редкие прогулки. Она не могла увидеть Шерлока и была вынуждена довольствоваться сообщением Гарри о том, что он в порядке и скоро покинет страну, но и принять участие в расследовании Гарри пока не могла. До тех пор, пока была вероятность ответного хода от Малфоя, ей стоило сидеть тихо.

      Выходные прошли тревожно — Гермиона хотя и была уверена в своей бездарности по части прорицаний, всё-таки кожей чувствовала надвигающиеся неприятности. Джинни и Луна по очереди заглянули к ней и попытались отвлечь пустой болтовнёй, но обе быстро бросили это занятие. Джинни, уходя, сжала её руку и сказала, что будет следить за прессой и внимательно отсмотрит тиражи «Пророка» и «Придиры» ещё до того, как они разойдутся к читателям, а Луна глубокомысленно пожелала не слишком увлекаться ловлей нарглов.

      На работу в понедельник Гермиона шла почти как на плаху. Должно было вот-вот что-то произойти, что-то плохое. Однако утренние газеты не принесли никаких неприятных неожиданностей — если не считать анонса новой книги Риты Скитер о тёмном прошлом Отряда Дамблдора. Но на фоне ожидаемой катастрофы это не тянуло даже на мелкую проблемку.

      До обеда, работая почти машинально, Гермиона успела провести летучку по делу о распространении маггловских наркотиков, изучила ежемесячные отчёты отделов и приступила к бумагам по международной безопасности, но так ничего и не произошло.

      Наскоро перекусив в кабинете, Гермиона собиралась вернуться к делам, но сквозь дверь просунулась узкая мордочка патронуса-лисы и произнесла:

      — Мисс Грейнджер, вас вызывает господин министр. Он открыл для вас камин.

      Гермиона почувствовала, как против воли у неё начинают подрагивать руки. Что бы ни случилось, это не дежурный визит.

      Кингсли сидел за массивным столом, перед ним, поверх бумаг, стояла каменная чаша — Омут памяти. Министр устало провёл по лбу ладонью, перевёл взгляд на вышедшую из камина Гермиону и велел:

      — Сядь.

      Гермиона, чувствуя себя не главой департамента, а школьницей, аккуратно опустилась на край стула для посетителей. Кингсли тяжело вздохнул и сцепил руки в замок.

      — Как, Гермиона? — спросил он на удивление спокойно. — Умный человек, гроза преступников всех мастей, автор как минимум трёх гениальных законопроектов — как ты могла так подставиться, Гермиона?

      Гермиона тоже вздохнула. Кингсли знает. Кто бы ни информировал его, он знает о том, что она на протяжении многих лет сознательно нарушала закон, при этом нося на груди значок главы ДМП. И даже несмотря на их давнее знакомство и, в общем-то, дружбу, Кингсли не сможет её выгородить. Её ждет отставка, возможно — закрытое судебное разбирательство. Едва ли дело дойдёт до ареста, но ей однозначно запретят занимать руководящие должности. Гермиона почти минуту разглядывала свои пальцы с аккуратными ногтями, прежде чем ровнее выпрямила спину и подняла голову. Пусть так. Откровенно говоря, она не могла поступить иначе. Всё это время она защищала одного из немногих родных и близких людей. Теперь можно было не бояться за него — он покинул страну, сменил имя, спрятался. Его не найдут. А она никогда не бегала от ответственности за свои поступки, ни в детстве, ни позднее.

      — Я знаю, каковы последствия, — сказала она спокойно и отколола от мантии маленький поблёскивающий синий значок с тремя серебряными буквами. — И осознаю их.

      Кингсли потер подбородок, заросший короткой седой щетиной. Гермиона положила значок ему на стол и снова села на место, ожидая решения. Волнение, мучившее её последнюю неделю, полностью исчезло, оставив спокойствие и уверенность. Она всё равно поступила бы точно так же, доведись ей переиграть сначала собственную жизнь.

      — Не хочешь узнать, откуда сведенья? — спросил министр, кажется, оттягивая неизбежное.

      — Получил по почте флакончик с воспоминаниями, анонимно, сова неприметная, — пожала плечами Гермиона. — Проверил на все возможные заклинания, потом просмотрел.

      — Совершенно верно, — сказал Кингсли таким тоном, словно и не сомневался в её способностях. — Но ты так и не сказала мне, зачем ты так подставилась? Сама ведь всё понимаешь. И понимала раньше.

      — Понимаю. Но у меня не так много друзей, чтобы рисковать ими, — ответила она.

      — Забери, — произнес Кингсли.

      Гермиона не поверила свои ушам и уточнила:

      — Что ты сказал?

      — Забери значок. И верни обратно. Ты — глава департамента обеспечения магического правопорядка, лучшая за последнее столетие. Даже лучше Боунс, а ведь она была легендой.
 
      — Кингсли, — она неуверенно дёрнула рукой, но не коснулась значка, — я совершила преступление. Нарушила свои же законы. И ты — министр магии.
 
      — И твой друг. И член Ордена, пусть его уже давно не существует, — Кингсли поднялся, обошёл кресло и оперся на спинку. — Но у меня есть условие.

      Гермиона кивнула — почему-то она предполагала нечто подобное.
 
      — Ты займёшь мое место. Будешь баллотироваться на следующих выборах, я поддержу тебя. Я хочу, чтобы ты села в кресло министра.
 
      — Это абсурд. Ты хочешь, чтобы во главе британских магов была преступница? — Гермиона нахмурилась, так и не притронувшись к значку.
 
      — Я хочу, чтобы во главе британских магов был сильный волшебник и опытный руководитель, а не политикан.
 
      — Почему не Гарри?
 
      — Он — прирождённый аврор, — заметил Кингсли, — бороться со злом — его призвание. Я вытащил нас из послевоенного кризиса, провёл десятка три реформ и добился реального соблюдения Статута Секретности. Теперь нужен человек, который выведет наше общество на новый уровень, разовьёт науку и культуру, не забывая при этом о безопасности. Думаю, четырёх лет, которые остались до выборов, тебе хватит. И забери уже значок.

      Он белозубо улыбнулся, показывая, что разговор окончен. Гермиона пристегнула значок обратно на мантию, встала со своего места и сказала:
 
      — Спасибо, Кингсли. Я буду готовиться, хотя и не считаю, что это хорошая идея.

      Министр только развёл руками и выразительно глянул на камин.

      Гермиона вернулась в свой кабинет, передала секретарю просьбу не беспокоить и опустилась в своё кресло.

      Кингсли сошёл с ума, не иначе. С другой стороны… Гермиона постаралась отстраниться от эмоций и взглянуть на ситуацию его глазами. Он на посту министра уже больше пятнадцати лет, он отдаёт работе все силы, так и не обзавёлся семьёй. Может ли он просто устать? Может. Но он слишком последователен, чтобы оставить созданное таким трудом на разграбление жаждущим власти шакалам от политики.

      Гермиона покачала головой — возможно, позднее она осознает это странное, хотя и логичное решение, ещё поспорит с министром, а потом сядет готовить предвыборную кампанию и разбираться с собственным имиджем, но сейчас она просто чувствовала облегчение от того, что всё позади. Шерлок в безопасности, а ей ничего больше не угрожает.

      После хода с воспоминаниями Малфой словно исчез, но Гарри почему-то был очень спокоен. На прямой вопрос Гермионы он просто ответил, что тема закрыта. Почти неделю Гермиона пыталась выудить из него или из Рона сведенья, но потом просто махнула рукой. Едва ли господин глава Аврората был столь беспечен, что оставил Малфою хоть какую-то лазейку. Он решил проблему — и это главное.

      Гермиона вернулась к своим обычным делам и привычкам, много работала, а вечерами проверяла часы. Все четыре стрелки — родители, Елена и Шерлок — оставались на месте, на отметке «в порядке», и это успокаивало. Правда, в последнее время о Шерлоке Гермиона думала чаще, чем о родителях. Как бы сильно она ни скучала по ним, со временем она привыкла жить одна, а воспоминания о детстве вместо боли теперь приносили светлую лёгкую грусть. Родители были счастливы, растили замечательную дочку, в которой не было ни капли чуждой им магии, любили друг друга от всей души и понятия не имели о существовании Гермионы Грейнджер. Они были любимым, дорогим, но всё-таки прошлым.

      А Шерлок был настоящим. Как бы далеко он ни был, Гермиона думала о нём каждый день и каждый день боялась, что он окажется в опасности, а она не сумеет защитить его. Она разобралась с телефоном и даже вышла пару раз в Интернет, однако не впечатлилась — там содержалось множество информации, но вся она была не систематизирована и не проверена. Гермиона почитала пару историй про Шерлока, пролистала новостную страницу ВВС — и на этом сочла знакомство с глобальной сетью состоявшимся. Однако телефон по вечерам включала — просто на всякий случай, если Шерлок вдруг захочет связаться. Она купила для него чехол из драконьей кожи, плохо пропускающей магию, и носила в безразмерной сумочке, чтобы, как говорила самой себе, не потерять, а вовсе не потому, что любила иногда доставать его и просто гладить стеклянный экран.

      В один из дней Гермиону от работы отвлёк звон со стороны камина. Она сняла блокировку и тут же с удивлением увидела голову Невилла.
 
      — Привет, Гермиона, — улыбнулся он. — Я не помешал?
 
      — Привет, Невилл… — удивлённо произнесла она. — Рада тебя видеть. Что-то случилось?

      Улыбка пропала с его лица.
 
      — Мне кажется, да. Но разговор долгий.

      Гермиона бросила взгляд на отчёт, спрятала его в ящик стола и сказала:
 
      — Тогда я сейчас к тебе приду. Ты в Хогвартсе? — Невилл был самым спокойным из её друзей. Если он вызывает её посреди рабочего дня, значит, что-то действительно случилось.
 
      — Да, в своём кабинете.

      Голова Невилла исчезла, и Гермиона шагнула в камин.

      Профессор травологии Лонгботтом обитал в светлых уютных комнатах на первом этаже восточного крыла, недалеко от теплиц. Вдоль стен кабинета стояли террариумы с даже на вид опасными растениями, а свободные участки занимали плакаты и схемы — похоже, он преподавал далеко не только теорию.
 
      — Прости, что беспокою, — сказал он, удаляя с пола следы сажи, — но я решил, что тебе стоит взглянуть.

      Он молча протянул ей два листа бумаги с гербами школы и сел на краешек стола. Гермиона наколдовала себе кресло, но так в него и не села. Она держала в руках два списка, первый — об отправке приглашений будущим ученикам школы Хогвартс, второй — фамилии первокурсников. И второй был короче первого.
 
      — Что ты имеешь в виду?

      Невилл постучал носком ботинка по полу и начал рассказ:
 
      — В этом году Минерва сделала меня своим заместителем и деканом Гриффиндора. Я всё пытался отказаться, куда там. Получил списки, проверил, чтобы письма были отправлены, посетил магглорождённых. И знаешь, что? Трое отказались. Я в панике вернулся сюда и узнал, что это нормальная практика. Родителям и детям в этом случае подправляют память и более не беспокоят.
 
      — Мордред… — протянула Гермиона. — И ты хочешь сказать, что по маггловскому миру разгуливает несколько десятков, а то и пара сотен людей с магическим потенциалом, но без знаний и без контроля? А мы их не засекаем, потому что все артефакты считают их дошкольниками со стихийными выбросами.
 
      — Нет, — покачал головой Невилл, — точнее, не совсем. Я тоже так решил, ужаснулся и собирался идти к тебе, как встретил Тони Голдстейна.

      Энтони, их бывший однокурсник, тоже работал в министерстве. Его должности никто не знал, что однозначно указывало на принадлежность к Отделу Тайн. Гермиона прикусила губу.
 
      — Мы разговорились, продолжил Невилл, — я поделился сомнениями, а он мне сказал: «Их очень мало остаётся. Рано или поздно они попадают к нам».
 
      — К ним?
 
      — Он не уточнил, перевёл разговор в другое русло. Но… — Невилл нахмурился, — мне это не нравится. Я уже молчу про Статут, к троллям его. Но детям это ломает жизнь. Если магии не учиться, она начинает разрушать душу.
 
      — Мне это тоже не нравится, — согласилась Гермиона и вернула Невиллу второй список, а первый убрала в сумочку. — Я попробую разобраться в этом.

      И она действительно попробовала. Чувствуя, что не стоит задавать прямых вопросов, порылась в архивах, точно не зная, на что обращать внимание, подняла криминальную хронику, отсмотрела записи воспоминаний о нескольких закрытых судебных процессах.

      Почти месяц осторожных поисков не дал никакого результата, и тогда Гермиона была вынуждена обратиться к помощи Невилла — тот сумел достать копии аналогичных списков за прошлые годы. Все двухтысячные Гермиона отложила в сторону — тем, кому в это время исполнялось одиннадцать, сейчас не больше двадцати двух-двадцати трёх, вероятность того, что они успели засветиться в сводках ДМП, минимальна. С девяносто пятого по девяносто восьмой не стала даже просматривать — в волшебном мире было неспокойно, половина тех, кто не приехал в Хогвартс, просто не получили письма или поступили на первый курс несколькими годами позже.

      В период с девяностого по девяносто пятый до Хогвартса не доехало восемь детей. Гермиона выписала их фамилии на отдельный лист бумаги, а потом решила добавить еще двоих, из прошлых лет, чтобы работать с круглым числом. Восемьдесят девятый оказался удачным — в списке отсутствовал только Лестрейндж, но он учился в Дурмстранге. В восемьдесят восьмом таких оказалось трое, но только один — с незнакомой и, видимо, маггловской фамилией. А подвинув к себе свиток, озаглавленный «Тысяча девятьсот восемьдесят седьмой», Гермиона со свистом втянула в себя воздух — и медленно выдохнула. В этот год в Хогвартс не поступила одна девочка — некая Э. Холмс.

      Гермиона отодвинула от себя свиток и попыталась успокоиться — Холмсов в Британии, конечно, меньше, чем Эвансов и Браунов, но всё-таки достаточно много. Вероятность того, что Э. Холмс имеет к Шерлоку и его семье какое-то отношение, минимальна. Была бы, если бы не тот факт, что именно в этом году Холмсы переехали в Кроули откуда-то с северного побережья. Гермиона сложила руки перед собой в любимой манере Шерлока и задумалась. Когда она гуляла по его голове, она наткнулась на удалённые детские воспоминания. Шерлок говорил, что сам стёр их, и Гермиона не сомневалась в этом, но теперь, учитывая наличие Э. Холмс, не могла отбросить мысль о том, что Шерлок должен был удалить эти воспоминания очень давно. Ещё до их знакомства и до постройки Чертогов разума. Майкрофт как-то говорил, что у Шерлока есть все причины быть замкнутым социопатом и упоминал, что всегда беспокоился за его душевное равновесие. Гермиона не расспрашивала его, считая, что не стоит лезть в семейные тайны и дела, и сейчас жалела об этом.

      Она знала, что в детстве Шерлока произошло что-то страшное, из-за чего он и избавился от воспоминаний. Но что, если это сделал не он? Что, если ему подчистили память? Стёрли воспоминания о волшебнице Э. Холмс, его близкой родственнице, скорее всего — сестре.

      Гермиона сгребла все свои бумаги и наработки, засунула в защищённый мощными чарами ящик стола, наложила дополнительную защиту — и порталом переместилась на улицу.

      Уже вечерело, так что она не стала плутать по территории британского маггловского правительства, а направилась сразу же к дому Майкрофта Холмса. Зная его, не стоило ожидать, что он вернётся рано, так что Гермиона прошла в гостиную и расположилась возле камина. Читать не было ни сил, ни желания, поэтому она достала из сумочки телефон, включила его и принялась бесцельно водить по экрану, но постепенно задремала.
 
      — Весьма неожиданный визит, — голос Майкрофта вырвал её из полудремы спустя несколько часов.
 
      — Добрый вечер, Майкрофт, — кивнула Гермиона, — извини за вторжение, но я не могла ждать.
 
      — Надеюсь, — ноздри Майкрофта дёрнулись, губы побледнели, — речь не идёт о моём брате.
 
      — Не в этот раз, — успокоила его Гермиона. — Майкрофт, мне нужно знать, кто такая мисс Э. Холмс семьдесят шестого года рождения.
Майкрофт пошатнулся и был вынужден опереться на зонт-трость. Впервые Гермиона видела, чтобы он потерял самообладание и змеиное спокойствие.
 
      — Наша сестра, — произнёс он хриплым, как будто больным голосом.
 
      — И где она?

      Майкрофт медленно, словно сомневаясь в каждом движении, подошёл к свободному креслу, опустился в него, и только после этого ответил:
 
      — В Шеринфорде.

      Гермиона наморщила лоб и потёрла переносицу. Название было смутно знакомым, но она не могла сказать, где и когда слышала его. Она уже собиралась спросить, что это такое, но её отвлёк болезненно-знакомый страшный звук — тихое звяканье часов. Шерлок снова был в смертельной опасности.

      Гермиона застонала вслух и закрыла глаза. После его отъезда она приобрела несколько европейских порталов, но даже с их помощью не могла найти его — слишком большое расстояние их разделяло.

      Майкрофт понял значение звяканья сразу, дёрнулся было за своим телефоном — и не достал. Он тоже не знал, где находится его брат.
 
      — Мы можем что-нибудь предпринять? — спросил он спокойно, как будто говорил о погоде.
 
      — Если я буду знать хотя бы примерное местоположение. Страну, местность — что угодно. Я не могу перемещаться на несколько сотен миль, — ответила Гермиона, но в этот момент её (Шерлока) телефон засветился и зажужжал. Гермиона схватила его, неловко ткнула пальцем в экран, со второго раза попадая по надписи «Одно сообщение», и тут же подскочила из кресла. Шерлок написал именно то, что было нужно: «Беларусь».