Конечно он

Главы 6 и 7

– Я купил машину.
Красную!!!
И плавность линий моей машины, и её сочный цвет напоминают мне о былых подвигах. Но это так, художественное отступление.
Я теперь о своих подвигах только вспоминаю. И думаю – «а хорошо, что тогда у меня не было машины, ведь по такой примете меня могли бы поймать, а тем более по такой удивительно красненькой». Эх, тоскую я по тем классным эпизодам...
И даже запечалился я. И дошёл до того, что стал представлять свою машину в роли отсечённой груди. От неё даже пошла чахлая энергия, словно от умирающего кусочка плоти!
Я стал чаще просто так кататься и получать удовольствие, хотя и слабенькое, – представлял, что я владею желанным трофеем.
Жаль, что все свободное время в машине проводить невозможно. Да и не много у меня этого свободного времени.
И от всего этого я, в последнее время, затосковал...
Да ещё и...


Глава 6

Юрий Тихомиров припарковал свою красную «Мазду» возле пятиэтажного кирпичного здания, которое вот уже почти четыре года считал своим домом. Он похлопал по рулю, и движение это означало – Юра своей жизнью доволен. Он откинулся на подголовник, бросил взгляд на окно и улыбнулся. Там, в квартире на втором этаже жила та, с которой он был счастлив.
Жену свою Юрий Тихомиров обожал. И любил вспоминать, как был ошеломлён её внешностью в день их знакомства. Он взгляда не мог от неё оторвать и сразу понял, что девушка эта особенная. Не у каждого мужчины на жизненном пути появляется такая женщина! Такая, что понимаешь: незачем грустить о неудавшейся первой любви, а тем более от этой любви рана в его душе нешуточная, и порой хочется отомстить за себя... Но встреча с Олей изменила всю его жизнь.
С другими представительницами прекрасного пола он не вёл себя так, как с Олей. Олю Юра берёг. Да и она держалась особенно!
А потом, когда они сблизились, и всё сложилось так, что он решил жениться – жена и должна быть такой, как Оля! Так вот, когда Юра сжился с мыслью о женитьбе, он вдруг оробел.
– Неужели я боюсь потерять свободу?
Нет, не мог он признаться даже самому себе в этом традиционном мужском страхе. И когда посчитал мысль – «дело в другом» – спасением, стал искать это «другое».
– Из-за чего же я побаиваюсь жениться?
Почему-то Юра решил, что дело в Оле, даже несмотря на все её достоинства! Он перенёс на неё все подозрительные мысли. А, может, действительно? У неё есть свой «скелет в шкафу»? Вдруг она что-то скрывает и в этом весь секрет её недоступности? И вообще, возможно, она только для него недоступна?
А ведь если он женится, у неё, наверняка, найдётся вразумительный ответ или веская причина!
Дошло до того, что Юра разозлился. И совершенно взвинченный отправился в лагерь, где Оля проходила практику...
...Он шёл пять километров по дороге, выложенной из железобетонных плит и всё посматривал по сторонам – ну и глухомань: то лес, то полянки! И нужный лагерь был в самом конце этой дороги.
Несмотря на трогательный вид Оли, всколыхнувший нежные волны его души, злость контролировала ситуацию. И как только они уединились на уютной поляне возле пушистых кустиков, Юра стал действовать с Олей как с обычной женщиной, желавшей его – «Хочешь – получи!»
Но оказалось, что Оля не хотела. И даже боялась.
И в этой боязни Юра усмотрел неладное и решил во что бы то ни стало, но добиться желаемого здесь и сейчас.
Он пустился на уговоры и разумные объяснения. И добился своего. А когда понял, что причиняет Оле нешуточную боль, не смог не то что остановиться, но хотя бы быть осторожнее! Злость дала полную волю звериному инстинкту – безумный самец заполучил свою жертву.
После был измученный взгляд Оли, и её нежелание ответить на его поцелуй при прощании.
И потом Юра долго не мог успокоиться. Он не один час просидел на той поляне, глядя на кровь, пропитавшую привезённый им клетчатый, бежевый с белым, плед. Эта кровь не давала ему покоя.
– Ну зачем я с ней так? Эта кровь мне не нужна!!!
Благо, он смог загладить свою вину, да и время излечило не только душевную рану Оли.
Они поженились и зажили замечательно! Настолько хорошо, что Юра не одну сотню раз сказал себе – «Я правильно сделал, выбрав в жёны Ольгу!» И далеко в памяти заплутали вопросы – зачем жениться? почему его невероятно тянуло к этой женитьбе? Ощущение непонимания неосознанной цели стало почти призрачным.
...Сегодня, тихим летним вечером, выйдя из своей привлекательной красной машины, Юра увидел в окне жену. Он помахал ей, улыбнулся и быстро, бегом добрался до второго этажа.


* * *

«...Своими умышленными преступными действиями, выразившимися в краже, то есть тайном хищении чужого имущества, совершённой из одежды, находившейся на потерпевшей (карманной краже), по предварительному сговору группой лиц, повторно, в крупном размере, организованной группой, Степанов совершил преступление, предусмотренное статьёй...»
Дмитрий Шалимов, следователь районной прокуратуры Москвы, оформлял «Обвинительное заключение». Ему осталось совсем немного – список лиц, надлежащих вызову на судебное заседание, справку по уголовному делу и справку по материальному ущербу. Одно из дел было успешно завершено.
– Пустяки остались, – Дима потёр глаза: он чувствовал, что слишком устал сегодня. – Но больше не могу.
Сегодня его рабочий день начался за пару часов до рассвета. Дима прибыл на место преступления и с того момента уже столько всего успел переделать, что к четырём часам дня чувствовал себя опустошённым. Ведь в производстве у него было несколько дел!
– Всё, завтра приеду и закончу с этими списками и справками.
Он убрал в сейф бумаги и поспешил покинуть здание прокуратуры. Дима прошёл по длинному коридору. Он уже не обращал внимания на окрашенные краской невзрачного зелёного оттенка стены и на деревянные креслица-откидушки, стоящие вдоль этих стен. Да и вообще, чаще всего окружающее было не слишком заметно, поскольку у Димы постоянно имелась тема для размышления.
Но сейчас, выйдя на свежий, немного острый октябрьский воздух, Дима решил оставить думы о ночном преступлении – «Приеду домой, разложу всё по полочкам, подумаю, какие ещё дать задания оперативникам. А пока...»
Пока он сел в машину...
...С рыженькой всё решилось само собой. На её мурлыканье о любви к нему, он отвечал всегда одинаково – «Ты мне тоже очень нравишься». И этот ответ, не устраивавший её, в конце концов надоел.
– Дим, мы когда распишемся? – однажды спросила она напрямую.
На что Дима окинул её внимательным взглядом: в качестве любовницы она его устраивала, но не больше.
– Никогда.
А то, что они решили жить вместе, так это подходило обоим, только и всего.
– Значит?.. Ты серьёзно говорил всего лишь об удобстве, когда предложил переехать к тебе?
Ему стало немного жаль её, но обнадёживать было бессмысленно. И он кивнул.
– Сейчас ты скажешь мне, что женишься на той единственной, о которой мечтаешь, но её ты пока не встретил, а я по надуманным тобой параметрам на роль жены не подхожу.
– Не скажу.
– А что скажешь?
– Если ты переехала ко мне в надежде на создание семьи, – то – повторю: это не для меня. И я тебя, кстати, предупреждал!
Грусть заволокла глаза прелестной рыжеволосой девушки.
– Дим, ты такой классный... Я уже подумывала о ребёнке от тебя, всё ждала, что ты предложишь мне выйти замуж, – она печально вздохнула. – Мне очень хорошо с тобой, Дим! Очень-очень хорошо...
Дима смотрел прямо в её глаза. И ни единого движения – ему, конечно, не были безразличны такие слова, но...
– Единственное, что могу предложить – давай останемся как будто бы женатыми. Если это тебя устроит…
Она кивнула. Потому что любила его и знала, что надежда умирает последней.
– И ещё… – Дима решил оставаться предельно откровенным до конца. – Не советую тебе терять время.
– Я буду иметь это в виду.
Дима понимал, что связь их на исходе. И думать он мог только о любимой…
...Дима ехал в сторону дома и чувствовал, что сомнения вновь подступили. Тогда, после этого необычного появления Оли в окне, его не покидало желание объясниться с ней, но одновременно он не мог решиться.
Ну как? Как это сделать? Прийти к Оле домой и сказать о своей любви? При родителях или, что ещё лучше, при муже? Бред.
Бред, но сколько раз Дима останавливался возле её двери! Потому что не растворилась, не рассосалась, не развеялась, или что там ещё происходит в душе с любовью! Потому что чувство это не было юношеским увлечением!
– Конечно, она может расценить мой поступок как сумасшествие. И... может, она-то меня не любит! Мало ли о ком она думала, когда смотрела в окно!
Но он не убедил себя, как и не смог справиться с нерешительностью. Но как же хотелось, чтобы Оля ТАК смотрела именно на него!
Поэтому, чтобы сохранить хоть какое-то душевное равновесие, Дима решил – встречу Олю одну, тогда и...
За последний летний месяц и уже прошедшие осенние недели они не встретились. Увы.
«Неужели не судьба?» – часто думал Дима по дороге домой. В машине его ничто не отвлекало от мыслей об Оле, машина была единственным местом, где никто и ничто не было помехой для этих мыслей.
Он ставил машину в гараж, шёл в сторону дома, не торопясь поднимался по лестнице и... ни разу за прошедшие дни не встретил Олю.
«Неужели не судьба?»
Вот и сегодня. После слишком раннего подъёма, уставший, он шёл по привычной дороге к дому, когда вспомнил, что закончились сигареты. Дима вздохнул – не только усталость, но и хмурый осенний день не располагали к удлинённой прогулке. И всё же он двинулся в сторону метро – там стоял тонар, в котором по мелочи можно было купить практически всё.
Помимо сигарет Дима взял шоколадных батончиков, растворимый кофе и сок – при его распорядке дня с резкими подъёмами и молниеносными выездами всё это было весьма кстати.
Пройдя несколько шагов, Дима остановился, чтобы выкурить сигарету, не любил он курить на ходу. Редкие пассажиры выходили из вестибюля станции метро, до часа пик оставалось ещё около двух часов. Было спокойно, и в такое время их квартал напоминал прежние тихие времена, когда станции «Владыкино» ещё не было, и дома их казались отрезанными от мира.
Уже подступили торопливые осенние сумерки, и, наверное, поэтому Дима не спеша зашагал в сторону дома – темнеющий воздух располагал к спокойствию. Он шёл наискосок по дорожке, настолько вытоптанной и утрамбованной годами, что даже обычная осенняя слякоть не в силах была затронуть её твёрдость. Дима шёл мимо сломанных качелей и полуразвалившейся песочницы – никак, никак не приводили в порядок детские площадки в их квартальчике. Целыми оставались только самодельные скамеечки, они были местами сборов здешних молодёжных компаний, вот и оставались нетронутыми.
Дима остановился – эх, когда-то и он с пацанами бренчал здесь на гитаре. А позже и с девчонками по вечерам болтали и травили анекдоты.
«Да, а где-то недалеко была Оля... Не моя...»
Он вздохнул, огляделся. И замер. Совсем рядом, на скамеечке, стоящей возле кустов сирени, сидела она, Оля.
Дима даже прищурился – не подвело ли его зрение в сгустившихся сумерках. Нет, с глазами его как обычно всё было в порядке, и это действительно была Оля. Только вот сидела она как-то неестественно прямо и обеими руками держалась за гладкое сиденье скамеечки.
Дима без раздумий подошёл к ней – нет, он не обрадовался выпавшей, наконец, встрече наедине, его эта встреча встревожила. И не напрасно – Оля сидела с широко раскрытыми глазами, и безумное напряжение отражалось на её лице.
Дима подошёл, но она даже не прореагировала на него, сидела будто была ледяной статуей.
– Оля?
Пакет с покупками мгновенно оказался на пожухлой траве, Дима присел на корточки и внимательно всмотрелся в странное выражение, застывшее на её лице.
Он поводил рукой перед её глазами – никакой реакции.
– Оленька...
Дима коснулся её рук. И содрогнулся от ощущения леденящего холода.
Он хотел согреть её руки, но не сумел разомкнуть её пальцы, Оля держалась за лавку мёртвой хваткой.
«Что? Что делать?!»
Дима коснулся её шеи – кровь пульсировала, правда едва заметно. Тогда он очень осторожно потер мочки её ушек...
И Оля моргнула.
– Оль, ты слышишь меня?
Оля ответила не сразу. Но ответила!
– Слышу.
– А видишь?
– Нет, Дим...
Сердце застучало в его груди как обезумевшее. Оля узнала его по голосу! Невероятно! Но... Почему она не видит?
– Оленька, что с тобой?
– Шум... Очень сильно шумит в ушах... – она говорила тихо и медленно.
– Ты замёрзла, давай я тебе руки погрею.
Дима надел Оле капюшон, она так сильно держалась за лавку, что даже не поправила его, а ведь на улице было прохладно.
– Я боюсь упасть, – именно поэтому Оля ухватилась за ближайшую опору.
Дима тут же сел поперёк скамейки и, сбиваясь от волнения, предложил:
– Оль, а ты... прислонись ко мне и... – он расстегнул свою куртку, – отпусти эту доску...
Руки её дрожали от усталости и холода, и Дима обхватил ладонями Олины онемевшие пальчики, принялся осторожно поглаживать, согревая.
Оля вздохнула. И прильнула к Диминой груди.
– Рассеивается это серебро... Какие-то серебряные вспышки были перед глазами.
Говорила она едва слышно и очень тяжело дышала.
Он обнял её, и Оля спрятала руки в рукавах пальто. Она совершенно обессилила и с удовольствием прижалась к Диме – Господи, как же неожиданно и вовремя он появился!
Дима волновался, радовался и трепетал одновременно. Он дышал с трудом, и голову кружило от счастья – Оленька, милая, она так близко!
– Скоро всё пройдёт, всё будет хорошо, – в принципе Дима предполагал, что с Олей произошло: скорее всего, спазм, и, видимо, от холода. – Сейчас посидим чуть-чуть, и ты окончательно придешь в себя.
– Немножечко было страшно...
– Не бойся ничего, – прошептал Дима. – Я с тобой, радость моя... – он осторожно коснулся губами её виска. – Любимая...
Оля замерла, не в силах поверить услышанному. Значит?.. Значит, напрасно она себя уверяла, что Дима смотрел на неё, а думал о другой. Получалось, что обожание в его глазах тем летним утром было адресовано ей.
Конечно, именно поэтому они сейчас запросто стали говорить друг другу – «ты». Между ними существовала чувственная связь, о которой Дима знал, а Оля лишь недавно заподозрила.
– Раньше со мной такого не случалось...
– И больше не случится, – Дима прижался щекой к её капюшону. – Ты, наверное, замёрзла и устала.
Оля уткнулась лицом в его грудь. Мягкий свитер, едва уловимый запах одеколона и сладкий аромат сигарет – всё это показалось Оле близким, очень желанным, но... недоступным.
И уже ничего не сделаешь.
Оля вздрогнула от внезапно брызнувших слёз – очень горячих... Она старалась не всхлипывать, лишь иногда глубоко вдыхала и выдыхала. А Дима поглаживал её по спине. Оля чувствовала, что ей становится легче.
И когда слёзы прекратили своё свободное течение, Оля выпрямилась. Благо, что сумерки уже стали густыми, а ближайший фонарь был не приличном расстоянии от них.
– Дим, мне так плохо стало, потому что я беременна.
Оля решилась посмотреть на него не меньше чем через пару минут.
Лицо Димы было спокойно. Он с нежностью смотрел на неё.
– Поздравляю, это замечательно, – прошептал он и улыбнулся, – береги себя.
...Они не спеша добрели до своего дома. Больше ни о чём не говорили, и каждый с трудом сдерживал прерывистое дыхание.
Дима проводил Олю до квартиры.
– Оль.
– Да.
– Если тебе что-нибудь понадобится, обращайся без стеснения.
– Спасибо, Дим.
– Я всегда помогу тебе. Во всём.
Она кивнула. И скрылась за дверью своей квартиры.
А когда он поднялся к себе, снял куртку и коснулся свитера... Свитер был мокрый. От Олиных слёз мокрый.
Из груди Димы вырвался стон, и кулак его обрушился на стену.