Конфетка

Глава 1

Стас

У каждого есть секреты. Маленькие, большие, грязные, но секреты. Так что и я не был исключением. Младшая сестра Кристинка сидела на постели и глотала горькие слёзы, прижимая к груди пустую коробочку, которую вчера тщательно прятала ото всех. Мама разрешила ей взять шоколадные конфеты, и Крыска нагребла целую кучу. Сегодня утром сестру ждал неприятный сюрприз.

— Наверное, крыса сожрала, — усмехнулся я, завязывая галстук перед зеркалом в спальне сестры, потому что мама решила, будто Крыске оно нужнее, чем мне.

— Ага! — оскалилась сестра. — И даже бумажки развернула!

— Н, умная крыса попалась, — пожал я плечами.

— Это ведь ты всё сожрал, — Крыска злобно уставилась на меня.

— И зачем мне столько конфет? — я, наконец-то, справился с галстуком. — Мне нужны углеводы и клетчатка, а никак не шоколад. Может, ты во сне сама всё съела?

— Ненавижу тебя! — прошептала сестра. — Ты всегда переворачиваешь мои слова. Я хочу, чтобы кто-нибудь наказал тебя! Я хочу, чтобы тебя поколотили! Я хочу, чтобы ты влюбился в самую страшную девчонку в классе!

— Тьфу на тебя! — рассмеялся я и со спокойной душой вышел из спальни сестры.

Крыска была младше меня на три года, но яда в ней скопилось, как в столетней старухе. Я взял сумку и поторопился в прихожую, где столкнулся с мамой.

— Подожди Кристину, — потребовала она, встав у двери.

— Крыса, давай быстрее! — рявкнул я на всю квартиру.

— Когда ты уже повзрослеешь, — проворчала мама, уступая мне дорогу.

— Скоро, — с усмешкой пообещал я и выскочил на лестничную площадку.

Этим летом отец всё же подарил мне машину, правда, не первой свежести. Сказал, что так ему будет легче смотреть, как я её убиваю. Но машина оказалась с обременением, приходилось по утрам подвозить Крыску в школу, мол, нам же по пути. Но как объяснить родителям, что это роняло мой авторитет среди одноклассников? Хотя учителя стали меня считать заботливым старшим братом, что тоже было неплохо. Я уселся за руль и подождал сестру, Крыска, чтобы меня позлить специально плюхнулась на переднее сиденье и со всей дури захлопнула дверцу, а затем достала из кармана шоколадную конфету и принялась шуршать обёрткой. Мстительная маленькая стерва!

Танька

Всё было плохо! Я едва сдерживала слёзы, слушая очередную нотацию мамы, отец молчал, но его тяжёлый взгляд был хуже всего остального. И кто был виноват? Конечно, любовь... Я весной по уши влюбилась в Ника Фролова, и мы тайно встречались. Самое ужасное, что тогда мне казалось, что всё будет хорошо. Но хорошее быстро закончилось. Я не понимала, почему наши чувства так быстро остыли. Но ещё больше я не понимала, почему мои оценки скатились на дно. Если кто и шёл в выпускной класс с радостью, то мне предстоял тяжёлый год. Как выправить оценки? Мама уже наняла двух репетиторов, а ещё ведь придётся оставаться после уроков на дополнительные занятия. И когда мне жить?!

— Ты меня слушаешь?!

— Да, мама, — пробурчала я в ответ. — Я извинись перед Натальей Степановной и подарю ей коробку конфет.

— Таня, если ты сейчас не возьмёшься за ум, то впереди тебя ждёт тяжёлая жизнь.

Как будто я этого не понимала! Мама в таких подробностях всё описала, что мне оставалось только закатывать глаза и дрожать от страха. И кто виноват? Конечно, Ник Фролов! Зачем я вообще поверила этому высокомерному ублюдку?!

— Таня, ты опять витаешь в облаках! — одёрнула меня мама.

— Я думаю об учёбе, — огрызнулась я и встала из-за стола, взяла коробку конфет и пошла к двери, где меня уже ждала сумка и новенькие кеды.

Ну, хоть какая-то радость в этом тёмном царстве! Я натянула кеды, завязала беленькие шнурки и отправилась в школу. Как всегда, наш класс почти собрался и облепил лестницу, встречая тех, кто опаздывал. Ник Фролов чуть из штанов не выпрыгивал, пританцовывая перед Машкой Евсеевой. Она и так была самой красивой среди девчонок, но сейчас выглядела просто ослепительно. Идеально чистая кожа, загар, видимо, летали в Тайланд на отдых, высветленные волосы, тяжёлые золотые серьги в ушах. Я ей не завидовала и старалась держаться от неё подальше. Просто у нас в классе, как и в Древнем Риме, были свои патриции и плебеи. И я относилась ко второй касте, самой презренной и всеми попираемой. Машке не понравился мой тонкий голос, из-за чего ко мне намертво приклеилась кличка Пискля. «Боже, пожалуйста, пусть этот год пронесётся быстро»! — с этой мыслью я встала рядом с Ванькой Лысиковым, который неожиданно вытянулся за лето.