Консуматорша для мажора

Глава 1

— Газу, газу, газу!!! Да твою ж! — кто там за рулем? Баба или пенсюк?

Марк Ленский резко вывернул руль, нажал на газ и, жестко подрезав, наконец-то обогнал темно-синий седан, ехавший перед ним со скоростью 80 км/ч. Попутно он глянул на водителя седана. «Комбо! Баба-пенсюк!». Под возмущенное бибиканье седана черная малышка Марка умчалась вдаль, как пуля из винтовки.

Перекресток, желтый – г..но вопрос, успею!

Марк опять выжал газ и выехал на перекресток. Но в этот раз ему не повезло. Водитель газели, выехавший в тот момент на перекресток, тоже хотел успеть. В этот миг время как будто замедлилось, и мир вокруг стал размытым, как в плохом фильме. Последнее что помнил Марк – жуткий скрежет металла, словно два гигантских монстра столкнулись в неистовом танце, и довольно жесткий удар подушкой безопасности в нос, а потом и по бокам.

Вокруг все закружилось, как в водовороте, и в горле ощутимо стало солоно от крови. Он почувствовал, как его тело, словно сдулось, как шарик, потеряло контроль над всеми мышцами, а сознание начало рассеиваться, перед глазами заплясали веселые разноцветные мушки. В ушах зазвенело, и мир вокруг погрузился в хаос, где звуки сирен и крики людей сливались в одну неразборчивую симфонию…

Марк медленно приходил в себя, словно выплывая из глубокого сна, но вместо привычной ясности его охватило тяжелое чувство тревоги. Он открыл глаза, но мир вокруг него стал мутным, как будто он смотрел сквозь грязное стекло. Писк приборов, стоящих рядом, ржавым сверлом медленно и неотвратимо ввинчивался в мозг, вызывая приступ головной боли и почему-то тошноту.

Слабость сковывала его тело, и каждое движение давалось с трудом. Он попытался поднять руку, но она не слушалась его, как будто стала чужой. Словно он превратился в тряпичную куклу с криво пришитыми руками и ногами. Тошнота накатывала волнами, и он с трудом сдерживал рвоту, чувствуя, как горло сжимается от неприятных спазмов.

Он вспомнил о том, что вроде бы ехал в машине и должен, должен был куда-то успеть! Но вот куда? Он не помнил…

Мысли в голове путались мучительным клубком каких-то несвязных кусков воспоминаний, и он мучительно долго соображал, кто же он такой? Как его зовут? Откуда-то из глубины подсознания выплыло: МРАК.

«Что за дурацкое имя?», — подумал он. – «Не может у меня быть такого имени!». Подсознание услужливо подкинуло еще вариант: МАРК.

«Уже лучше», — подумал он. — «А дальше?». Тут же пришел ответ: МАРК ЛЕНСКИЙ.

И тут он окончательно проснулся.

Сквозь туман его сознания доносились звуки — тихие, но настойчивые. Он прислушался и различил смутно знакомый голос, который, казалось, молился. Марк попытался сосредоточиться на голосе, но мысли путались и улетали, как осенние листья на ветру. «Кто? Кто? Кто это??», — он мучительно пытался вспомнить, чей это голос. Подсознание не подвело: ОТЕЦ.

Слова были неразборчивыми, но Марк прислушался и уловил смысл самодельной молитвы.

— Господи, прости грехи мои тяжкие, не забирай сына моего младшего, Марка Ленского, не за себя молю, за него. Он же еще совсем молодой, оставь его на земле, рано ему еще ответ держать. Забери лучше меня. А еще лучше, никого. Или Разумовского – гниду забери! А я ж тебе, Господи, такой храм отгрохаю, вся Москва ахнет! Ты ж знаешь, за мной не заржавеет!

Марк хотел сказать что-то, но слова застряли в горле. Вместо этого он издал какой-то то ли писк, то ли хрип. Константин Львович мгновенно подскочил к кровати и внимательно посмотрел на сына. Вероятно, увиденное его вполне удовлетворило, потому что он возвел очи к потолку и громко закончил:

— Господи, а за какие именно грехи мои послал ты мне сына-недоумка?! Это наказание или испытание?! Ты хоть намекни!!

— Пап… — прошептал Марк сухими губами. Сознание к нему возвращалось, и тягостная муть перед глазами начинала сходить, как пленка тонировки, являя сияющий мир.

— Сынок! Очухался, слава Богу! – Константин Львович со скрипом подвинул стул и сел у кровати Марка, — не успел ступить на родную землю и в реанимацию попал! Тачку за 10 лямов в хлам ушатал!

— Я на пересдачу торопился, — просипел Марк.

— На пересдачу? Похвально. Сначала надо завалить все с х…м, а потом на пересдачи мчаться на красный свет! Так все герои и делают, одобряю! Вот 20 лет уже землю топчешь, а толку? Столько денег в тебя вбухано, столько возможностей дано было! И что? Все интересы — бухать и девок мять! Пользы от тебя 0, убытков – на миллионы! А ущерб репутации подсчету не подлежит! Доктор сказал, тебе читать пока нельзя. Но очухаешься, почитаешь, что там пишут: «Мажор, похожий на младшего сына Константина Ленского, выехал на красный и столкнулся с газелью. Чудом никто не пострадал. Доколе богатые сынки из уважаемых семейств будут создавать угрозу простым гражданам? Деньги и статус решают все?». И фоток куча. Ну, тебе теперь будет, что в соц сети постить! А я, между прочим, на выборы иду!

Константин Львович разошелся: лицо его покраснело, а жесты стали четкими и отрывистыми. Казалось, сейчас он выйдет на трибуну и самолично скинет своего оболтуса жаждущей мести толпе.

— Да, ошибся, бывает, — пискнул Марк, приходя в себя, воспоминания наваливались на него волна за волной. — Ты тоже ошибался, вон, на целое кладбище. И Инесса…

Константин Львович побледнел. Переход от красного разгоряченного Ленского к белому холодному был столь быстр и внезапен, что Марку стало страшно и очень захотелось спрятаться под одеяло с головой. Чуткие приборы что-то тоже почувствовали и стали пищать громче. А может, так просто стало казаться в звенящей тишине…

Пауза затягивалась.

— Ты ж договоришься, — медленно и спокойно произнес Константин Львович, — договоришься до того, что на одного сына у меня будет меньше, а на один храм в Москве – больше. Хороший размен?

Не дожидаясь ответа от отпрыска, он резко встал и вышел из палаты, так громко хлопнув дверью, что мигнули лампочки в светильниках на потолке.