Контакт

Свобода

Дверь была заперта на хитроумный замок. Не такой, что открывается ключом с двумя язычками, каждый из которых представляет собой настоящее произведение слесарного искусства, а такой, в котором есть кнопки, рычажки, ручки. Рычажок подвинуть, ручку повернуть, кнопку нажать. Строго в определённом порядке – подвинуть, повернуть, нажать. Или наоборот: нажать, повернуть, подвинуть. Или ещё как-то. Подвинуть до середины, повернуть на сто двадцать градусов, держать нажатой две секунды. Или повернуть на двести градусов, держать нажатой четыре секунды, подвинуть до упора. Если он есть.

Главное – терпение, хорошая память, чтобы не возвращаться к уже опробованным вариантам, и понимание важности того, что делаешь.

В конце концов что-то внутри двери щёлкнуло – замок сдался.

Комната, в которую я вошёл, была просторной и хорошо освещённой. Мозаика на полу была сложена из керамических плиток голубого, жёлтого, коричневого и зелёного цветов, плотно прижатых друг к другу. Они образовывали красивый, но лишённый какой-либо симметрии рисунок. Хаотичность придавала ему приятную загадочность, заставляющую задуматься: принять рисунок таким, какой он есть или что-то поменять? Стены были выложены белым с голубым оттенком кафелем. Количество голубого по мере продвижения от пола к потолку уменьшалось, верхние ряды плиток были чисто белыми.

Вдоль противоположенной стены нёс свои воды ручеёк – не слишком быстрый, но достаточный для того, чтобы ухо могло наслаждаться журчанием. Около левой стены ручеёк закручивался и нырял вниз.

Вплотную к уголку, образованному левой стеной и ручейком, стоял большой деревянный сундук. А ближе к входу – кровать, также прижатая к левой стене. Между сундуком и кроватью был небольшой промежуток, и там, прямо на полу, сидела девочка лет тринадцати или четырнадцати.

Она была одета в тёмно-серое платье с короткими рукавами, сшитое из добротной ткани. Но сшито платье было прескверно, тот, кто делал его не ставил своей задачей подогнать каждый из используемых кусков ткани по размеру к другому, просто пускал избыточный материал поверху. И-за этого казалась, что нижняя часть платья состоит из лохмотьев; это впечатление усиливалось из-за того, что подол получился неровным. Впрочем, платье, хоть и выглядело заношенным, оставалось чистым, чего не скажешь о личике девочки. Кажется, она забыла умыться, причём не впервые. Возможно, полосы на лице были следами неудачно наложенной краски или грима.

Каштановые волосы были расчёсаны, но так тот, кто стриг её, делал это, наверное, первый раз в жизни, то никакое расчёсывание не могло придать её причёске аккуратный вид.

Она была босиком, на левой ноге, чуть выше щиколотки, сверкал металлический браслет, от которого к стене шла изящная цепочка.

При моём появлении девочка вскочила. Схватила с пола обеими руками толстую палку, примерно в её рост длиной и замахнулась. До меня конечно, она достать не могла, но лучше остаться на месте.

Я поклонился, и поднял вверх руки открытыми ладонями к ней – пусть убедится, что у меня в руках ничего нет. Она продолжала стоять с палкой, занесённой для удара по всякому, кто попытается подойти.

Я выждал минуту, а потом попытался объясниться на языке жестов. Прикладывал руку к сердцу, возносил открытые ладони к потолку, кланялся. «Я не опасен» - это было единственное, в чём я хотел убедить её.

Она продолжала стоять со дубинкой наготове, следя за каждым моим движением. Девочка не пыталась приблизиться – цепочка позволяла ей дойти до середины помещения, не пыталась отступать к сундуку, где, возможно были и иные предметы, пригодные для обороны.

Я сел на пол, достал свиток и начал его читать. Когда-нибудь же она устанет держать эту палку.

Мой поступок поначалу не произвёл на неё впечатления, но спустя какое-то время, она медленно опустила палку и отступила к сундуку.

Села на пол, опёршись спиной на сундук, палку положила рядом. Я делал вид, что углублённо изучаю свиток, она следила за каждым моим движением.

Стоило мне подняться, как девочка снова схватила палку и вскочила.

Я поклонился, послал привет открытыми ладонями, и вышел. На первый день хватит. Пусть придёт в себя. Поразмышляет, успокоится. У меня достаточно времени.

На другой день я появился в то же самое время. Всё повторилось: она немедленно вскочила, отбросив книжку, которую читала до моего прихода, и схватилась за палку. Я повторил приветственные жесты, продемонстрировал пустые ладони и уселся на пол.

То, что она читала книжку перед моим приходом, было хорошим знаком. Чтение требует определённого душевного равновесия. Тот, кто находится во власти страха, книгу в руки не возьмёт. Девочка ждала меня, или, по крайней мере, допускала, что я могу появиться ещё раз, но не считала, что из-за этого должна изменить распорядок дня. Я достал свиток из кармана, продемонстрировал его девочке и стал в полголоса читать первый попавшийся текст. Мне очень хотелось, чтобы и она сделала то же самое, это бы дало возможность услышать её речь.

Она продолжала следить за мной, но уже без той настороженности, какая была прежде. Придерживая палку правой рукой, левой она дотянулась до отброшенной в сторону книги и положила перед собой. Явно демонстрировала, что и у неё есть что читать. Замечательно, начало сближения.

Спустя некоторое время я встал, поклонился и вышел. Но спустя час вернулся, на этот раз с ковриком в руках – на голом полу сидеть неудобно.

Девочка снова вскочила и схватила палку. Но стоило мне усесться на коврик, как она отложила палку в сторону и, повернувшись ко мне спиной, открыла сундук.

Я боялся пошевелиться. Человек, конечно не животное, но накопленные в ходе эволюции навыки действуют и тогда, когда о них не думаешь. Раз повернулась ко мне спиной – значит, не опасается нападения.

Девочка вытащила из сундука миску, чашку и небольшой мешочек. Подошла к ручью, набрала в чашку воды и вернулась к своему прежнему месту – промежутку между сундуком и кроватью. Достала из мешочка несколько шариков, положила их в миску и полила водой из кружки. Подождала, когда они намокнут, и начала есть, отправляя по одному шарики в рот.