Корабль в бутылке

Корабль в бутылке

1

Давно уже пора раскопать чердак, а руки дошли только сейчас. Какого барахла тут только нет: и старые, поеденные молью шубы, и детские санки, книги, лыжи, разные инструменты, от молотка до ручной дрели и пилы "Дружба", сдувшиеся футбольные мячи, поломанный бинокль и еще куча всего.

Отец умер три года назад, а Олег только сейчас решил посетить унаследованный домик на окраине деревни. Да и решил он это не от хорошей жизни. Просто жизнь эта, как показалось Олегу, катится под откос. И катится уже давно, а он, дурак, и не видел. Только когда носом ткнули в собственную несостоятельность – тогда и заметил. Да и кто ткнул – жена. Единственный любимый человек, свет души, так сказать. Теперь уже бывшая жена. Ее последний обвинительный монолог, как казалось Олегу, навсегда засел у него в памяти. А еще скорость, с которой она разобралась с разводом и упетляла в прекрасное далёко с причитающейся ей половиной.

Квартиру в городе продали, деньги поделили, а детей у них не было. Хоть с этим проблем не возникло. Половины стоимости квартиры и личных сбережений ему бы спокойно хватило, чтобы купить новую, но он решил, что с него хватит. Хватит городской суеты, хватит козла начальника, хватит общих друзей, которые перестали здороваться на улице. Как будто при разводе она забрала и их.

Решил поехать в деревню и очень кстати вспомнил об унаследованном домике, в котором прошло его детство. Сборы были недолгими.

Олег стёр пыль с очередной книги, чтобы разобрать название – "Робинзон Крузо"– и чихнул. Когда-то он грезил об Океане. О бесконечной водной глади, под которой скрывается такая глубина, которую даже не получается толком представить. Он тогда спрашивал у отца:"А шестнадцатиэтажный дом поместится в Океан, чтобы крыша не торчала?", а отец улыбался и говорил, что и семнадцатиэтажный поместится. А еще он хотел быть моряком. Чтобы куда ни глянь – Океан. Всегда. Прочитав "Робинзона", он совсем не понял его проблем. Олегу казалось, что жить на своем собственном небольшом острове, где шумящие волны единственные твои соседи и друзья – гораздо лучше, чем жизнь в деревне или даже в городе.

Олег вздохнул. Все здесь напоминало ему времена, когда трава была зеленее, а небо ярче и чище. Странно, но, когда вспоминаешь детство, там всегда ярко светит солнце, крепко умостившись на чистом синем небе. Там звенит настоящий, неподдельный смех, а не вежливые смешки, какими наполнена взрослая жизнь.

Расчистив очередной завал, вконец расчихавшийся уже Олег обнаружил небольшой деревянный сундучок, который смутно откликнулся в памяти волной тепла. Этот сундучок был его личной сокровищницей. На нем так и было написано:"Сокровищя". "К" смотрит в другую сторону, а еще это "щя", но так даже лучше: не пошел к родителям, не попросил написать правильно, а сам все сделал, как взрослый. Сундучком этим все равно никто толком не пользовался, так что отец, безжалостно выставив находящиеся там инструменты, ссудил его сыну.

И в свою сокровищницу он, Олег, складывал всё самое ценное, что у него было: игрушки, понравившиеся книги, сплетенные венки, гербарий, рисунки (удавшиеся и не очень), любовно собранные каштаны, гильзы, необычные зажигалки, красивые камешки, блестящие кругляши подшипников и еще уйму детских драгоценностей.

Всего он сейчас припомнить не мог, отчего азарт и радость от находки стали еще больше. С облегчением отложив уборку на лучшие времена, он взвалил сундучок на плечо и спустился с чердака.

С каждым шагом внутри что-то стеклянно звенело, и Олег никак не мог сообразить, что же это может быть. Водрузив нелегкую ношу на диван и наскоро протерев от пыли, он принялся изучать его содержимое. Как только ему на глаза что-то попадалось – в голове тут же проносилось связанное с этим воспоминание.

В числе первых находок были: рогатка, россыпь оловянных солдатиков, несколько желудей и красно-синий калейдоскоп. Этот самый калейдоскоп привёз Олегу отец, вернувшись после одной из своих многочисленных командировок.

Олег вспомнил, как сидел во дворе, один глаз закрыл, а другим смотрел в пеструю глубь калейдоскопа. А когда оторвался от этого занятия, увидел Виктора Ефимовича.

Его все звали просто Ефимыч, а для маленького Олега он был "Деда Ефим". Он уже тогда казался Олегу старым, хотя ему было около пятидесяти. На правом глазу у него было бельмо, в то время как левый светился небесной синевой.

–Деда Ефим,– сказал Олег и протянул ему красно-синюю трубку калейдоскопа, – смотрите, что мне папа привез.

Виктор Ефимович приставил его к видящему глазу, а Олегу вдруг стало не по себе. Ему казалось, что мертвый белый глаз, который остался открытым, смотрит прямо на него.

–А у вас глаз белый потому что не видит? – поёжился Олег.

–Ну почему же сразу "не видит"? – Усмехнулся дед и пожал плечами, возвращая трубку владельцу. – Просто он видит не тоже самое, что и левый, – туманно изрек тот, подмигнув здоровым глазом.

Олег непонимающе уставился на него.

– Ну вот взгляни еще раз в свою трубу, – попросил старик.

– Калейдоскоп! – с видом знатока поправил Олег.

– Видишь осколки цветные?

– Вижу, конечно.

–А теперь представь, что узор, который ты видишь – это целый мир. Большой-большой. А каждый отдельный осколок – часть этого мира. Но находятся они так далеко, что кажутся тебе крошечными. И вдруг зрение у тебя становится такое хорошее, что ты можешь рассмотреть их в мельчайших деталях. Причем сразу все, одновременно. В красном пятнышке ты видишь долину огнедышащих вулканов, в зеленом – густой лес; в желтом знойную пустыню, а в синем...