Корабль висельников

Корабль висельников

1. Корабль мертвецов Корабль болтался на ветру, хлопая парусами. - Им что, никто не управляет? – спросил Том, щурясь на ярком солнце. - Видимо, так… - Штурман сложил зрительную трубу, озадаченно пробормотав нечто невразумительное. - Не стоит ли доложить капитану, Билли? - Том, я сам знаю, что стоит, что нет. Том обиженно отвернулся и промолчал. Спорить с Бонсом себе дороже, можно и зубов не досчитаться. Последнее время дела были ни к чёрту, и настроение штурмана играло в унисон - болталось от сердитого до озлобленного. Оно и неудивительно. - Сам доложишь, вахтенный, или мне ковылять? – спросил Бонс хмуро. - Вам виднее, штурман. – Сквозь зубы, не оборачиваясь, проговорил Том. - Бездельник… - Выругался Билли, пряча трубу в карман. Отвернувшись, он отправился на ют, в капитанскую каюту. Корабль, возникший на горизонте, казался лёгкой добычей. Но смутные опасения неповоротливым червем ёрзали в мыслях Билли Бонса. Не доверял он обманчивой простоте. И редко жалел об этом, так как не ошибался на сей счёт. Вторую неделю «Морж» бесцельно болтался на волнах в поисках любой, самой мальски-малой добычи. Обленившиеся бездельники только спали и жрали, и Джобу Андерсону с каждым днём становилось всё труднее справляться с командой. Никто не хотел становиться на вахту, не говоря уж о том, чтобы отодраить палубу от засохших, впитавшихся в доски кровавых разводов и другой дряни. Благо, хоть мух в открытом море не было. И без того гадости хватало. В трюме словно сотня трупов разложилась, дёготь и смола пузырились на солнце, смердя немилосердно. Команда воняла потом и кислой капустой, которая наряду с солониной и сухарями последнее время составляла основной рацион на борту старого «Моржа». Случись такая грязь на берегу, не миновать бы всей команде объятий Жёлтого Джека. Но в море воздух, пропитанный солью, изгонял сию хворь. Тут царствовала другая болезнь – Матушка Лень. И её отродья – Апатия, Сплин и Хандра. Появись настоящее дело, морячки бы ожили. Да вот, как назло, то ли корабль отнесло далеко от морских путей, то ли в торговле наступило затишье – последнее время ни паруса на горизонте. И вот сегодня после полудня вахтенный Том Морган заметил на горизонте судно. Билли Бонс, как раз вышедший на палубу, осмотрел горизонт в свою восьмикратную трубу. Увиденное его не обрадовало. Бонс нахмурился и выругался, что для матросов казалось дурным знаком. Радость от предвкушения близкого веселья улетучилась, и Том почувствовал досаду, смешанную с неосознанным страхом. Если уж Билли не обрадовался неизвестному кораблю, то видать, учуял что-то нехорошее. Том снова присмотрелся. Без зрительной трубы определить что-либо пока казалось невозможным. Однако кожей чувствовалось неладное. Не только от того, что корабль выглядел неуправляемым. Такое часто случалось – либо болезнь косила всю команду, либо это делали пираты. И тогда, подобно судну Ван-Дер вельда, корабль-призрак бродил по волнам, пока не разбивался о скалы или не переворачивался в шторм. Но с этим судном, казалось, произошло нечто другое. Что именно – Том не брался и гадать. И холодок, несмотря на жару, пробежавший по спине, явственно говорил – проверять не следует. Билли нерешительно замер у двери капитанской каюты. Стоит ли входить? Не сделать ли вид, что ничего они с Томом не заметили, и пройти мимо странного корабля. Избежать неприятностей. Билли шкурой чувствовал, что неприятности ждут их, ничего хорошего от такой встречи в открытом море ждать не следует. И не только от того, что открылось в окуляре зрительной трубы. Хотя от увиденного, как говорил Дик Пёс: «Шерсть на затылке дыбом встала». Билли терзался сомнениями. Но выбора, как такового, по сути и не было. Том Морган не тот человек, с которым можно договориться. Он хоть и парень себе на уме, да против Флинта ни в жизнь не пойдёт. Утаивать ничего не станет, и при первой же возможности проговорится, если не напрямую капитану, то подельникам. И тогда он, Билли Бонс, окажется тем, кто посмел принять решение, не спросив капитана. Более не раздумывая, Билли постучался и тотчас же вошёл. Капитан не показывался из своей каюты уже вторую неделю. Некоторые поговаривали, что старый разбойник отдал концы. Да только то было неправдой. От того количества вина и рому, что каждый вечер относил в капитанскую каюту верный Дарби, окочурился бы любой другой, но не старый пропойца капитан. Флинт пил спиртное, как жаждущий хлебчет воду. Именно так он пережидал скучные, тягучие, как смола, часы затишья. Войдя в каюту, штурман ожидал увидеть валяющегося в койке опухшего пьяницу. И опешил в первую минуту, когда глаза привыкли к полумраку каюты после яркого солнечного света и разглядели, что Флинт не только не спит, но и готов действовать. Он был на ногах и уже застёгивал на груди любимую кобуру с тремя пистолями. - Сколько? Штурман не понял вопроса. В голове его вертелись мысли, мешавшие сосредоточиться. Как старый дьявол снова узнал, что происходит нечто, нарушившее ленивую одурь плавания последней дюжины дней. - Сколько миль? - Капитан? – переспросил штурман, всё ещё не соображая, чего же от него хотят. - Я спрашиваю расстояние. - Часа два ходу. - Хорошо. Дарби, позови Джоба и Окорока. Появилось дело. - Откуда вы… - Не удержался Билли, но спросить не успел. - Бонс, меняй курс. Ты знаешь, что делать. Капитан отвернулся, пристёгивая к поясу свой тесак. Не говоря больше ничего, штурман вышел из каюты, всё ещё недоумевая. Солнечный свет ослепил глаза, и Бонс невольно подумал, что стоило бы закрыть один глаз, входя в тёмное помещение, чтобы тот сохранял привычку к яркому свету. Раньше он проводил такой опыт, и всегда удивлялся тому, как по разному воспринимают цвета оба глаза. Тот, что был закрыт, видел краски много ярче и красочней, нежели открытый, уставший глаз. Подобное размышление отвлекло штурмана от глубоких раздумий, он словно вынырнул из омута на белый свет. А став к штурвалу, Бонс и думать забыл о странностях капитана, предчувствовавшего наступающие события ещё до их появления на горизонте. Прикинув направление ветра и его силу, Билли приказал сменить галс и перебрасопить реи, чтоб идти под углом к ветру, кратчайшим курсом к видневшемуся у горизонта кораблю. Мысли о будущей встрече со странным судном отошли на второй план, спрятались в тени от тёплых солнечных лучей, как ночные кошмары исчезают утром, дожидаясь прихода ночи. И Билли перестал думать о рваных парусах и болтающихся на ветру чёрных точках, похожих на длинные серьги в ухе Дика Пса. 2. На борту «Альбатроса» Лишь к наступлению сумерек «Морж» приблизился к кораблю так, что стали различимы пушечные порты и боковые окна каюты на юте, зияющие чернотой. Задолго до этого глазастые моряки, вроде Матанги, сумели разглядеть болтающиеся на уровне нижних рей предметы. - Висельники, убереги нас Господь! – воскликнул Том Морган, перекрестившись. Он уже давно догадывался, чем могут быть сии странные игрушки. Но лишь увидев выражение лица дикаря, непроизвольно высунувшего язык и наклонившего голову, он понял, что не ошибся. У Матанги было привычка к резкой мимике. Он плохо говорил на чужом для себя языке, но очень хорошо показывал, что именно хочет сказать. Вот и теперь, не зная слова «повешенный», он не объявил о том, что разглядел, однако отлично показал это гримасой. По мере того, как странный корабль приближался, на душе Билли становилось всё мрачнее и темнее. Словно мёртвая рыба, корабль смотрел на штурмана пустыми глазницами окон и открытых портов. В кормовых стёклах пожаром отражались алые лучи заходящего солнца. Никакого движения, кроме хлопанья оборванных парусов и неритмичного молчаливого танца висельников на грот и фок-реях. Жуткое зрелище усуглублялось скорым наступлением сумерек. Билли старался не смотреть на всё увеличивающееся в размерах судно. Команда в полном сборе высыпала на палубу, облепили бушприт и ванты фок-мачты, вглядываясь в страшное видение, выраставшее из волн морских. Мёртвая тишина воцарилась на «Морже», пугая едва ли не больше, чем сама причина, её вызвавшая. Стоило убирать паруса, чтоб остановить корабль. Билли отдал команду, и вдруг заметил, что говорит едва ли не шёпотом. Но кричать не хотелось. От мысли, что нужно повысить голос, мурашки пробежали по спине. Биллу казалось, что любой шум может потревожить мертвецов на встреченном судне, заставит их сердито повернуть головы, глядя прямо на нарушителя спокойствия. Очень не хотелось нарушать тишину. Эту обязанность взял на себя сам капитан. - Марсовые, убрать грот, фок и бизань! Взять рифы на верхних парусах! Лево на борт! От зычного его голоса все, как один, вздрогнули, словно очнувшись от тяжёлого сна. Капитан, это вам не боцман и даже не квартирмейстер, подумал Билли, глядя, как опережая друг друга, марсовые живо карабкаются по выбленкам. - На рею! – вдруг раздался каркающий крик за спиной, и Билли вздрогнул, схватившись за рукоять сабли. Обернулся. Сзади к нему, стуча деревяшкой и хватаясь за свисавшие вдоль бортов верёвочные петли, хромал одноногий. - Как дела, приятель? – словно ни в чём не бывало, спросил Сильвер. Билли промолчал. - Вижу, ни к чёрту. Что ты думаешь, Билли? Стоит ли нам подниматься на борт этой посудины? – Джон указал пальцем перед собой, словно они были не в открытом море, а где-нибудь в порту, где следовало уточнять, о каком корабле идёт речь. Билли хмуро ответил: - Добра не жди… - Вот и я о том думаю. Те, кто вывесил этих ребят сушиться на рее, вряд ли оставил на корыте что-либо ценное. Билли думал о том-же. А ещё он думал, что ни за какие деньги не захочет подняться на борт страшного корабля. Не то, чтоб Билли Бонс боялся мертвецов. «Мёртвые не кусаются» - была его любимая поговорка. Но тут было иное. Сам корабль внушал ужас. Его потрёпанные паруса, борта с облупившейся меж бархоутами краской, тёмные провалы окон. Погасшие кормовые фонари. И тишина, царящая на его палубах. Казалось, закрой глаза – и корабль исчезнет, растворится в безмолвной черноте. Билли зажмурился, открыл глаза. Страшное видение не пропало. В наступающих сумерках стало ещё страшнее. Солнце скрылось в волнах, и как всегда в тропиках, на землю мгновенно опустилась ночь. В сотне кабельтовых впереди темнели очертания чужого корабля. - Что будем делать, капитан? – Окорок незаметно подковылял к капитану, почтительно сняв шляпу, которой теперь не расставался ни в жару, ни в холод. Оттого на темечке Джона образовалась плешь, или, быть может, наоборот – шляпу он носил ради того, чтоб скрыть это досадное проявление , вызванное то ли плохим питанием, то ли неразборчивостью в отношениях с женщинами. Говорят, лысые – лучшие любовники, но с этим утверждением Билли готов был поспорить. Как пример, можно было взять гаитянина – на женщин он вообще не смотрел, а на голове не имел ни единого волоска. - Спускайте шлюпку. Израель, заряди пару пушек по правому борту, на всякий случай. - Капитан, вы хотите посетить эту чёртову посудину на ночь глядя? - Да. - Разумеется. К утру её может отнести в темноте. Но не лучше бы обождать? - Нет. Капитан, как всегда, был немногословен. - Сколько человек? – спросил квартирмейстер. - Шестеро. Билли снова вздрогнул. Шестеро. Любимое число капитана, учитывая, скольких он укокошил на острове Кидда. Стоило ли вспоминать? Сильвер отобрал шестерых из новеньких. Из тех, кто мало знал о событиях на острове Сокровищ, как промеж себя старые товарищи капитана называли остров Кидда. Спустили шлюпку. Вооружившись фонарями, моряки молча сели за вёсла. Ни в одних глазах Билли не увидел восторга от предстоящего приключения. Лишь капитан выглядел оживлённым, нетерпеливо глядя прямо перед собой, на терявшееся в вечерних тенях судно, полное покойников. «Смерть, вот что всегда возбуждало капитана», - подумал Билли Бонс, с некоторым облегчением глядя вслед удаляющейся шлюпке. Он был рад, что остался на «Морже», а не сидит среди напуганных матросов, плывущих на встречу страшному кораблю. 3. Мёртвый груз. Шлюпка глухо ударила о борт. Один из матросов выудил из воды оборванный конец такелажа, накрепко закреплённый меж кофель-нагелей на борту. К нему и привязали шлюпку. Капитан первым поднялся на борт чужого корабля. Помог подняться матросу с фонарём и, не дожидаясь остальных, направился прямиком к провалу грузового люка, зиявшего чернотой. Молодой матрос, совсем ещё юноша, с опаской последовал за ним, высоко поднимая фонарь. Пламя свечи за стеклом отбрасывало призрачные тени, более пугая, нежели отгоняя черноту. Джереми старался не глядеть вверх, где над головами болтались висельники. И без того душа его ушла в пятки, а руки дрожали не только от тяжести фонаря. Флинт словно не замечал царящего вокруг запустения. Взяв фонарь, он склонился над широким зевом люка и глянул вниз. Слабый свет едва осветил доски настила средней палубы и беспорядок, царивший на ней. Обрывки бумаги, пустые бутылки, клочки одежды. Подвешенные к балкам гамаки, перевёрнутые рундуки, стол, висящий на трёх цепях. - Ночью… - произнёс капитан непонятное, размышляя вслух. Джереми промолчал. Остальные толпились у борта, ближе к шлюпке, ожидая команды капитана и надеясь, что она не поступит. Надежда умерла последней. - Что встали, олухи? Обыщите корабль. - А что искать, капитан? - Всё, что угодно. Вы поймёте, когда найдёте. Разделившись по двое, матросы нехотя разошлись в разные стороны. Капитан Флинт вместе с молодым Джереми, освещавшем дорогу, направились прямиком к капитанской каюте. Джереми переставлял ноги, словно брёл по вязкой жиже. Каждый шаг давался с трудом. При каждом скрипе снастей, при каждом треске старого дерева он содрогался, холодея от ужаса. Стон обшивки и скрип снастей казался ему шёпотом повешенных, переговаривающихся между собой. Джереми не хотел поднимать головы, боясь увидеть нечто, от чего он просто умрёт от страха. Однажды в детстве Джереми сквозь сон увидел привидение. То было давно, но так отпечаталось в памяти, что калёным железом так не выжжешь. Тогда он ночевал у родни. На новом месте спалось плохо, Джереми ворочался с боку на бок. Он словно и спал, но между тем чувствовал, что лежит в чужой постели. Чувствовал холод, и никак не мог уместиться под коротким одеялом. Пришлось свернуться, поджав ноги. Лежать было не очень удобно, зато тепло. Зато при попытке растянуться или перевернуться на бок, холод змеёй заползал под одеяло, и сон снова бежал, словно испуганная птица. В один из таких моментов Джереми вдруг почувствовал, что в комнате он не один. Всё ещё в полусне, Джереми приоткрыл веки, чтоб проверить, не мерещится ли ему. И похолодел от ужаса, перестав дышать. Тело словно окаменело. смутный квадрат окна, сквозь которое проникал слабый свет неполной луны, исчез. Вернее, потемнел, словно прикрытый тёмной занавесью. Над Джереми нависла тень, силуэтом напоминавшая мужчину в плаще. Она просто стояла среди комнаты, и Джереми чувствовал пристальный взгляд, от которого волос шевелились на затылке. Всё ещё не проснувшись окончательно, юноша глубже вжался в постель, боясь даже натянуть одеяло на глаза. Ему почему-то казалось, что любое движение вызовет ярость призрака. Так и лежал он, не дыша и холодея от ужаса. Сердце стучало всё сильнее, разрываясь без воздуха, и Джереми не удержался, судорожно вдохнул. Проснувшись от этого окончательно, вынырнув из полусна, как из топкого омута. О широко открыл глаза. Призрак исчез. Квадрат окна снова стал явственно проступать в полном мраке комнаты. Джереми отдышался, немного успокаиваясь. С ясностью сознания пришло и объяснение произошедшего – луна просто скрылась за тучей, стало абсолютно темно, и потому ему показалось, что кто-то загородил собой окно. Эти мысли успокоили Джереми. Да только страх, пережитый тогда, навсегда остался с ним. Сейчас луны не было. Были звёзды, рассыпанные мерцающими огоньками по небесному своду. Был слабый свет фонаря. И были непогребённые мертвецы, болтавшиеся на реях. Неуспокоенные души, наверняка жаждущие отмщения. В капитанской каюте царил мрак. Кормовые окна слабыми прямоугольниками едва выделялись на фоне полной черноты. Углы каюты прятались в глубоких тенях, слабый луч фонаря не мог разогнать тьму. В колеблющемся свете тени двигались, словно ожившие призраки. Джереми знобило. И всё же здесь было немного спокойней – ведь повешенные остались там, снаружи. Флинт осмотрел каюту. Зажёг подвешенную к белёному потолку лампу. Тени метнулись глубже к углам. Тьма отступила. Стол, полдюжины перевёрнутых и разломанных стульев, книжные шкафы, разбросанные повсюду бумаги и книги, развороченный сундук с тряпьем. В каюте царил тот же разгром, что и по всем палубам. Кто-то здесь основательно потрудился, переворачивая всё вверх дном. Джереми огляделся. Внимание его привлекла лежанка, зашторенная запыленной занавесью. Ему показалось, или действительно, шторка колебнулась? Стало не по себе. Джереми не хотелось думать, что кроме них двоих в каюте есть ещё кто-то. Или что-то. Капитан, казалось, ничего не заметил. Он разглядывал карту, одну из найденных на полу. Джереми вновь посмотрел на шторку. Колеблющиеся отсветы неверного пламени гуляли по стенам, они могли быть причиной видения. Джереми подумал подойти, отодвинуть шторку, и убедиться, что ничего страшного за ней нет. Но от одной этой мысли холодело в груди. Юноша представил, как отодвигает занавесь, а оттуда… Нет, уж лучше пусть будет, как есть. Поскорей бы убраться из этого проклятого места. - Свети сюда, черти бы тебя подрали! – Капитан грубо выругался, и Джереми поспешил поднять фонарь. Тени заметались по каюте. Капитан разглядывал обрывок бумаги, скомканный и грязный. Чем эта бумажка привлекла его внимание, Джереми не подозревал. Но капитан, довольно хмыкнув, сунул листок в карман кафтана. - Идём… - кинул он, не оборачиваясь. На палубе стояла было тихо. Волны лениво плескали о борта, по прежнему скрипели старые снасти. Болтались в такт качке повешенные. А вот живых на палубе не было. Джереми был уверен, что увидит четверых товарищей, готовых поскорее покинуть это пристанище смерти. Но палуба была пуста. Флинт отобрал фонарь. - Спускайся вниз. Люк трюма зиял чернотой. Вход в преисподнюю. Парень побледнел. Уж туда он хотел меньше всего на свете. - Чего застыл? Живее. Поищи тех бездельников. Флинт был не тем человеком, которого можно было ослушаться. Если от Билли стоило ожидать зуботычины, а от боцмана линька, то от Флинта можно было ждать чего угодно. Вплоть до ножа в брюхо или петли на шею. Джереми очень не хотел присоединяться к несчастным, болтавшимся над головой. Дрожа от страха, он начал нащупывать ногой ступеньки крутого трапа. - Капитан, дайте фонарь, пожалуйста. - Держи. С фонарём стало много веселее. Спустившись на нижнюю палубу, Джереми осмотрелся. Тот же разгром, что и везде. У бортов тюки и бочки, груз не тронут. Смердело страшно, до рези в глазах. Видимо, испортилась провизия. Или где-то рядом, в темноте и сырости, разлагались трупы. Последняя мысль Джереми не порадовала. Товарищей видно не было. Ни отблеска фонаря, ни шума шагов. Только обычные корабельные звуки. Резкий писк, раздавшийся у самых ног, заставил Джереми подскочить. Он едва не выронил фонарь, бросившись к трапу. Но вовремя остановился, заметив крысу, нагло влезающую на один из тюков. Человека она совершенно не испугалась, в то время как последний едва не умер от страха от одного её писка. Джереми спустился обратно в трюм. Стоило либо позвать товарищей, либо отправиться на их поиски дальше вглубь трюма. Ни первое, ни второе не нравилось юнге. Да вот только возвращаться к капитану ни с чем казалось идеей, не более разумной. Джереми замер в нерешительности. И вдруг услышал шлепки. Этот звук ни с чем не спутаешь. Звук босых ступней по мокрому. Сердце ёкнуло. Наконец-то, нашлись. Один, по крайней мере. Сейчас покажется. Джереми приподнял фонарь повыше, чтоб не слепил, и всмотрелся в темноту. Но звуки затихли, никто не показывался. Стало жутко. - Томми? – тихо, почти шёпотом позвал Джереми. – Клешня? Барри? Джек? Он назвал всех по имени. Никто не отозвался. Или говорил Джереми слишком тихо, или парни решили его попросту попугать. - Эй, отзовитесь! Капитан сердится, пора уходить. В ответ – тишина. Жуткая тишина. Джереми вдруг понял, что ни за что на свете не пойдёт туда, в темноту, в глубь трюма. Уж лучше пуля от капитана, чем тот ужас, что может приключиться в темноте. Не оборачиваясь, нащупывая ступеньки босой пяткой, Джереми отступал назад, медленно поднимаясь наверх. Он старался не смотреть в темноту, и между тем боялся не смотреть. Так, спиной вперёд, он поднялся на верхнюю палубу. Капитан тоже исчез. 4. Ужас Прошло несколько часов. Билли немного понаблюдал за перемещением огоньков на палубе чужого корабля. Затем огоньки погасли, и смотреть стало не на что. - Капитан совсем отмороженный, раз отправился в такое место на ночь глядя. – заметил он, повернувшись к одноногому, набивавшему трубку, сидя на бочке под кормовым фонарём. - Да, наш капитан не боится ни Бога, ни чёрта. Что он там спешит найти? Мне думается, тот, кто развесил морячков сушиться на солнышке, позаботился и обо всём мало-мальски ценном. – Сильвер умолк, раскуривая трубку. Лицо его озарилось красными отблесками, отчего он сам немного стал похож на чёрта. - С утра следует отправить ребят, чтоб поснимали морячков, как думаешь, Джон? - Что я думаю? Это дело благое. Да вот только, кто за него возьмётся? Это тебе не карманы чистить, Билли. Матросики наши суеверные, к повешенному ни в жизнь не прикоснутся. - И что можно предпринять? - Как по мне, то лучше запалить тот корабль, и убираться восвояси. Огонь позаботится о нечестивых душах. - Но ведь это ценный приз… - Настолько ценный, что его кинули гнить в открытом море? Брось, Билли. То гнилое корыто, ногу даю на отсечение! Правую! – засмеялся Сильвер, хлопнув себя по обрубку ноги. Умение Джона шутить в любой ситуации располагало к нему людей. Это был человек, рядом с которым ты чувствовал, что любая беда - не беда, и всё тебе по плечу. Недаром ребятки единогласно выбрали Сильвера квартирмейстером, несмотря на его увечье. И Джон великолепно справлялся со своими обязанностями. Слушали его беспрекословно. Билли присел рядом. - Устал я, Джон. – Проговорил он, не глядя на товарища. Сильвер посерьёзнел. - Понимаю тебя, Билли. Все мы подустали. Да вот только, как ты заставишь капитана сменить курс? Никак. Надо ждать да смотреть в оба, вот что я тебе скажу. А придет время – заберём свою долю, тогда то и заживём по королевски. - Скорей бы… - пробормотал Билли, не слишком успокоенный словами товарища. – Боюсь, капитан лишь ждёт момента, дабы слинять по тихому. - Само собой, Билли, само собой. Ты как всегда, зришь в корень… Вот только, кто ж ему это позволит? – Сильвер усмехнулся, словно оскалился. – Флинт, волчара матёрый, да ведь и на него управа найдётся. Не родился ещё человек, который провёл бы Джона Сильвера, уж поверь мне на слово. - Ты что-то придумал, Джон? - Да ничего особенного. Вот только Флинту по-тихому не слинять. По моему указу ребятки за ним зорко следят, глаз не сводят. Шлюпки под постоянным надзором, а на берегу за капитаном толпой ходят. Никуда не денется. Джереми остался один. Стало вдруг так жутко, что он подумал – не погасить ли фонарь. В темноте страшно, но на виду у темноты страшнее вдвойне. Он прислонился к планширю. «Морж» покачивался невдалеке, освещённый кормовыми и бортовыми фонарями. Как спокойно и безопасно сейчас на родном корабле, и как страшно здесь. Где все? Где капитан Флинт, где матросы? Шлюпка тоже пропала, и это пугало больше всего. Покинуть корабль товарищи не могли – им бы просто не хватило времени, чтоб отплыть. А вот отвязаться шлюпка могла запросто. Это не было большой проблемой – стоит лишь подать сигнал, или громко крикнуть, и с «Моржа» придёт вельбот. Да вот только кричать не хотелось. Джереми поводил фонарём. С «Моржа» не ответили. Ещё раз, и ещё. В ответ – тишина. Может, заметили, спускают вельбот? Поставив фонарь рядом, Джереми устало прислонился к фальшборту и стал ждать. Ничего другого не оставалось. Жутко было сидеть вот так, в одиночестве и неведении, в компании мертвецов. Джошуа не дышал, смотрел прямо перед собой, на покинутый штурвал, то и дело поворачивавшийся при новой большой волне и качке. Непривычное зрелище ещё более тревожило душу. В открытом море у штурвала всегда должен находиться рулевой. Иначе не избежать беды. Беда и не миновала сей корабль. Чтоб отвлечься, Джереми обернулся посмотреть на «Моржа». Сердце ёкнуло. Тот как будто-бы стал меньше. Дальше. Корабль отдалился, или это только показалось? Вдруг резкий стук отвлёк внимание Джереми, напомнив о том странном положении, в котором он оказался.