Коридоры

Коридоры

Томительное ожидание в затейливой паутине коридоров ныне «Радужного дома» скрашивало очередное экстренное выступление Вечного. Его голограмма в полный рост вырастала из мрамора плит посреди холла и напористо рассказывала о непростой текущей ситуации с государственным долгом, который, стоит это честно признать, давно улетел в космос. И в отличие от государства, выглядел Вечный прекрасно — здоровый румянец на гладкой молодой коже, спортивное легкоатлетическое телосложение, а слегка коснувшееся лба облысение придавало облику живую реалистичность. Кто бы мог подумать, глядя на это пышущее здоровьем изображение, что владельцу моложавой фигуры уже сто шестьдесят лет. Неожиданно до меня дошло, что эта картинка как нельзя лучше демонстрирует успехи здравоохранительной реформы, когда-то озвученной Вечным в предвыборной гонке.

Помню старое видео, где праздновалось переизбрание на второй срок. Уже тогда Вечный выглядел глубоким стариком, если не сказать — немощной развалиной. Даже просто передвигаться приходилось под ручку с охраной — все боялись, как бы не растянулся принародно, запнувшись о случайно оставленный мешок. Бывали прецеденты... Но с тех пор чудеса технологий сделали своё дело — изображению, в плане здоровья, позавидовал бы любой рядовой гражданин с аннулированной медицинской страховкой.

Я посмотрел на часы — сегодня служба безопасности затягивала с проверкой. Вздохнув, подошёл к автомату и заказал очередную порцию лате. Глянул надпись на донышке стаканчика — Государство надо всем! Хе-хе. Честно говоря, не ожидал повстречать здесь этакий занятный каламбур. Потягивая кофе, легко отстранился от назойливого шума, создаваемого динамиками голограммы. В коридоре позволительно было не так жёстко контролировать чехарду мыслей, и только на лице требовалось сохранять сосредоточенно-вдумчивое выражение.

Наконец появились оперативники. Пружинистой походкой напрямую прошли сквозь голограмму и остановились в паре шагов. В две пары глаз последовательно оглядели с ног до головы, и старший приглашающим кивком приказал следовать за собой.

Лифтовая кабина бесшумно ухнула вглубь земли, и пока я двигал челюстями, пытаясь побороть заложенность в ушах, оперативники вполголоса болтали между собой.

— Слышал последнее выступление? Из верфей вышли два межзвездных крейсера, готовим вторжение на Плутон. Остаётся совсем немного...

— Да, давно пора перестать прогибаться перед узкоглазыми...

— И кто бы мог подумать какие-то лет сто назад, что они так стремительно попрут?

— Это всё их государственная политика на повсеместное образование. Если с малолетства заставлять без дураков учиться, результаты не заставят себя долго ждать...

Мягкий толчок свернул беседу, уведомив о прибытии. Белоснежные коридоры со специфическим запахом больницы привычно распахнули свои объятия. Два словоохотливых сопровождающих сдали меня внутренней охране, а сами благополучно вознеслись обратно на поверхность.

Под присмотром новых соглядатаев быстро разделся, дал себя тщательно осмотреть и, накинув специальный полупрозрачный балахон, прошёл в небольшую кабинку — запросто прозванную в народе исповедальней. Субтильного вида, на контрасте с мордоворотами оперативниками, очкарик в белом халатике на голое тело привычно опутал меня цветными проводами, водрузил на голову громоздкий шлем, в народе запросто прозванный — энцефалосридер, и по карточке-опроснику начал быстро задавать стандартные вопросы. Я отвечал, не особо напрягаясь — с технической стороны эти приборы уже давно устарели и вполне поддавались манипуляциям.

Когда подготовительные процедуры были закончены, в сопровождении местных бугаёв меня повели к рабочему месту. Минуя бесконечную череду дверей, на каждой из которых стояли хитроумные считыватели фундаментальной благонадёжности и сканеры пороговой активности неокортекса, наконец ввели в святая-святых государства — «Белый Зиккурат».

Огромную комнату практически полностью занимал единственный объект — громоздкий белый саркофаг, который оставлял свободным не больше четверти пространства. Внутри капсулы на потоках воздуха парило плохо видимое сквозь помутневший пластик тело. Присоединившиеся перед входом в зал ещё пятеро оперативников плотно обступили со всех сторон. Двое врачей и трое техников сосредоточенно колдовали возле стены за небольшим пультом со множеством цветных экранов. Все благоговейно молчали. Ждали...

Наконец дверь с противоположной стороны тихо отъехала в сторону, и появились двое мужчин в строгих чёрных деловых костюмах. Подойдя к пульту управления и, грубо отодвинув техников в сторону, одновременно вставили ключи, синхронно повернули. Раздался тихий свист, и с хлюпающим звуком полупрозрачная крышка саркофага отскочила в сторону, явив на свет обнажённое сморщенное от старости скелетообразное тело — передо мной предстал сам Вечный. Резкий запах разложения мгновенно распространился по помещению. Привычно захлопнул было взбрыкнувшее сознание, не позволяя чутким сканерам считывать сокровенные тайны моего мозга. Окружающие, надо отдать им должное, профессионально сохранили восхищённо-почтительные выражения лиц. И я с усилием зацементировал на своём точно такое же.

Выглядел Вечный в сравнении с лубочной голограммой приотвратно: кожа, цветом напоминавшая пожухлую траву, висела на костях подобно обветшалому тряпью; чётко проступающий рельеф скелета не оставил бы загадок и для двоечника остеолога, при этом погрузив в беспросветный тупик его коллегу по цеху — профессора миологии. Клубок из трубок и провода со множеством датчиков плотно опутывали бездвижное тело, привнося в облик Вечного некий элемент сюрреалистичности. По многочисленным катетерам, вставленным как в естественные отверстия, так и в несколько дополнительно пробитых, закачивалась очищенная артериальная кровь, выводилась иссиня-чёрная венозная, какие-то физиологические растворы, неприглядные отходы жизнедеятельности и прочая медицинская муть. Насколько я знал, из внутренних органов у Вечного практически ничего не осталось — кажется, только последняя из пересаженных почек и метров пять собственных кишок. Голову правителя не было видно — сфера сознания, подключенная к главному серверу, полностью её скрывала. Поэтому было сложно сказать, насколько достоверно увиденное на голограмме начавшееся лёгкое облысение.