Королевна

Королевна

      Хрустя суставами, по­жилой муж­чи­на не­ук­лю­же сел пе­ред кос­тром. При­ят­ное теп­ло оку­тало его те­ло лег­кой и ед­ва уло­вимой ву­алью. Сухие ветви трещали в унисон со стрекотом сверчков. Было нечто волшебное в сегодняшней ночи. Ста­рику вру­чили бан­ду­ру — шер­ша­выми паль­ца­ми он кос­нулся мес­та­ми про­тер­той де­ревян­ной руч­ки и мед­ли­тель­но, как при­суще по­жилым лю­дям, при­тянул к се­бе. Инс­тру­мент с каж­дым ра­зом ста­новил­ся все тя­желее и тя­желее, бла­го у ста­рика был по­водырь — маль­чик с при­ят­ным звон­ким го­лосом. Муж­чи­на ни­ког­да не ви­дел его, ибо был слеп. Знал лишь, звать ве­личать его Гудим, а при­ехал тот из-за буг­ра, из да­лекой-да­лекой стра­ны, наз­ва­ние ко­торой слиш­ком труд­но упом­нить.

       Соб­рался люд вок­руг странс­тву­юще­го бан­ду­рис­та, и слы­шал тот мно­жес­тво юных го­лосов, пе­рек­ли­ка­ющих­ся меж­ду со­бой, звон­ко сме­ющих­ся, ве­селя­щих­ся, ожи­да­ющих пе­сен и дав­них ис­то­рий. Ког­да-то он так же был мо­лод и по­лон сил, пыл­кий и лю­боз­на­тель­ный, но го­ды ми­нули, а с ни­ми и жизнь уга­сала в сер­дце.

— Де­да, рас­ска­жи ис­то­рию, ту са­мую, про ко­ролев­ну! — дет­ский го­лосок, по­хожий на пе­рез­вон ко­локоль­чи­ков, об­ра­тил­ся к слепцу, и муж­чи­на, улыб­нувшись поч­ти без­зу­бым ртом, при­нял­ся пе­реби­рать стру­ны.

— Вни­май­те! — его гул­кий бас раз­несся по всей по­ляне, да­же са­мые го­вор­ли­вые ре­бята умол­кли. — Сказ по­ведаю сей о прек­расной со­коли­ной ко­ролев­не и стер­вятни­ках, раз­во­рошив­ших птичье гнез­до. Не­кие по­гова­рива­ют, прав­ди­вая она, ис­то­рия, дру­гие же не ве­рят. Прав­да или быль — ре­шать вам. 
 

***

     Мно­гие го­ды на­зад, по­куда королевством пра­вила некая семья, и фамилию сложно упомнить, у прес­то­ла сто­ял ко­роль-ти­ран, из­вес­тный сво­ей жес­то­костью, по­жалуй, во всем государстве. И бы­ла у не­го дочь кра­ше и пре­лес­тнее всех на бе­лом све­те. И ве­лича­ли ко­ролев­ну Драгомира, лю­били ее прид­ворные и слу­ги, да ни­как не мог­ли ура­зуметь, от­че­го же у ти­рана та­кая ми­лая до­чур­ка.

     Нев­злю­бил король свою дочь, ибо все вос­хи­щались ею — пос­ле смер­ти суп­ру­ги выс­та­вил шес­тнад­ца­тилет­нюю ко­ролев­ну за вра­та в по­ру ве­сен­ней хо­лод­ной но­чи. Дол­го она пет­ля­ла тем­ны­ми оди­ноки­ми ули­цами: стер­ла но­ги бо­сые в кровь, наб­ре­ла на бо­гом за­бытую ок­ра­ину с толь­ко-толь­ко про­буж­давши­мися по­лями и ма­лень­ки­ми гли­няны­ми до­миш­ка­ми, рас­ки­нуты­ми вдоль про­топ­танных пу­тей. Тон­кое шел­ко­вое платье с вы­шитым на ру­кавах ве­рес­ком ед­ва ли сог­ре­вало про­мер­зшее до кос­тей те­ло. Без сил сту­пать даль­ше, при­села ко­ролев­на на зем­лю близ чь­его-то вла­дения, ут­кну­лась но­сом в ко­лени и горь­ко зап­ла­кала, взы­вая мо­лит­ва­ми к ма­мень­ке.

     И бы­ло так: юно­ша, не же­лав­ший за­сыпать, ус­лы­хал, как нек­то ску­лил вмес­те с вет­ром. В ноч­ную по­ру в тем­ном окош­ке заж­глась спа­ситель­ная све­ча, вы­шел сокол на хо­лод со­бачий да опе­шил — пе­ред вет­хим де­ревян­ным за­бором си­дела по­лураз­де­тая де­вица в то­нюсень­ком платье.

— Кто тут нын­че бу­дит лю­дей в ок­ру­ге? — спро­сил он, по­дой­дя бли­же. — За­ходи, да­вай, гос­тьей бу­дешь!

— Гостьей? — хрип­ло спросила она, ос­то­рож­но гля­нув на спа­сите­ля.

— Сов­сем прос­ту­дишь­ся! На­вер­ное, на зем­ле спать удоб­нее? — юно­ша воп­ро­ситель­но по­жал пле­чами и гром­ко рас­сме­ял­ся. — Ну, че­го си­дишь, стес­ня­ешь­ся, как ба­рыня на вы­данье, идем, — он схва­тил ее за ле­дяное за­пястье и по­тащил в дом.

— Кра­сивое платье, ни­ког­да не ви­дал та­ких у мес­тных дев­чат, ты на­вер­ное… — ве­село на­чав бе­седу, он рез­ко по­вер­нулся к ней, обор­вав фра­зу на по­лус­ло­ве — де­вуш­ка, вски­нув ру­ки, па­ла к его но­гам.

— Как мне бла­года­рить те­бя, доб­рый че­ловек? Ес­ли бы не ты, не ви­дать мне рас­све­та и но­вого дня, — про­лепе­тала она, хва­та­ясь за его ноч­ную ру­баш­ку.

— Встань! О бо­ги, че­го уду­мала! — он за­катил гла­за. — Не­гоже вы­мазы­вать в пы­ли та­кое пре­лес­тное платье.

     Юно­ша при­сел на кор­точки и под­нес свеч­ку — ос­ве­тил зап­ла­кан­ное ли­цо де­вицы, сва­лив­шей­ся на го­лову, как снег поз­дней вес­ной. Ко­ролев­на при­щури­лась — нез­на­комец был при­ят­ной на­руж­ности с боль­ши­ми сон­ны­ми гла­зами и русыми пат­ла­ми, тор­чавши­ми во все сто­роны.

— И как так ста­лось?

— Па­пень­ка выс­та­вил, — про­мям­ли­ла она, а за­тем по­тупив взгляд, до­бави­ла: — Драгомира звать ме­ня, а те­бя, доб­рый че­ловек?

— Горислав я, — юно­ша вско­чил на но­ги. — Ос­та­вай­ся тут до ут­ра, а там ре­шим, что с то­бой де­лать, — он мах­нул ру­кой на гостью в шел­ко­вом платье, ед­ва прик­ры­вав­шем ко­лени, и поп­лелся в кро­вать. — Ло­жись у пе­чи, быс­трее сог­ре­ешь­ся.

     Рас­тро­ган­ная доб­ро­той нез­на­ком­ца, вста­ла ко­ролев­на зас­ветло, на­вела по­ряд­ки. Прос­нулся юно­ша да уди­вил­ся — не уз­нал свою оби­тель, так в ней бы­ло свет­ло и чис­то. Ду­мал, не ина­че, а сон прис­нился, да выг­ля­нув в ок­но, уз­рел кра­сави­цу, без­за­бот­но плясавшую в ут­ренней ро­се. И спох­ва­тил­ся он, ре­шил от­бла­года­рить, да сде­лал луч­шее, что мог: под­хва­тил бан­ду­ру, ед­ва ли слыш­но сту­пил на землю и про­вел рукой по на­тяну­тым стру­нам.

     От­ны­не ста­ло так: ра­дова­ла глаз ко­ролев­на, по­мога­ла по до­му и вы­шива­ла гладью со­коли­ные перья на сот­канных плать­ях. По­люби­лась де­вица ему, а он ей. И каж­дое ут­ро мож­но бы­ло слы­шать пре­лес­тный де­вичий го­лосок, впле­тав­ший­ся в ме­лодию бан­ду­ры. Со­бирал­ся и люд с по­лей пог­ла­зеть на сие. Нра­вилась им нез­на­ком­ка, прос­лы­ла в ок­ру­ге пе­вунь­ей рас­прек­расной, та­кой, что по слу­хам мог­ла зат­мить лю­бого прид­ворно­го мас­те­ра над го­лосом.

     И уро­жаи со­бира­лись луч­ше, и зем­ля ро­дила бо­гаче, и проц­ве­тало доб­ро. Ей ли бы­ло не знать, что слу­чилось сие, да не с ним и не с ней, а с нек­то ины­ми; что па­пень­ка од­нажды воз­вра­тит из­гнан­ни­цу-ко­ролев­ну, коль оты­щет­ся дос­той­ная пар­тия; что житья ей не да­дут, ибо ма­туш­ки бо­лее нет, и вся она во влас­ти от­цов­ской. Но про­дол­жа­ла та жить в не­веде­нии, ве­чера­ми пе­реби­рала во­лосы лю­бимо­го сокола, а он паль­ца­ми ог­ру­бев­ши­ми цеп­лялся за шел­ко­вые ру­кава. Так бы­ло хо­рошо ко­ролев­не, не ста­ла она рас­кры­вать своего про­ис­хожде­ния. 

     Ми­нули дни, ми­нули но­чи, ле­то сме­нила зо­лотая осень, а за­тем приш­ла бе­лос­нежная студенная зи­ма. За­сыпа­ло до­роги сне­гом, укрыло по­ля и де­ревья. По­наде­ялась ко­ролев­на, что зи­муш­ка упрячет путь-тро­пу. Да проз­нал не­годяй-отец, что не­кая де­вица ста­ла лю­бими­цей ок­ру­ги, и выз­вал луч­ших ище­ек, чтоб вы­нюха­ли те пе­вунью да при­вели в за­мок на по­теху ко­ролю, ибо не­гоже ко­му-ли­бо рас­пе­вать пес­ни пол­ной лу­не, а не зла­той ко­роне.

     И отыс­ка­ли та­ки, про­нюха­ли, до­ложи­ли, что де­вица та — ни кто иная, а из­гнан­ная дочь. И толь­ко вес­ти дош­ли до короля, при­казал он выс­лать гра­моту, а с ней гон­ца, да­бы ко­ролев­на са­моволь­но по­доб­ру-поз­до­рову яви­лась в от­чий дом и вос­пе­вала ака­пел­лу на ра­дость го­суда­ря.