Короткое лето бабочки желтокрылой

Глава 1

Два золотисто-каштановых хвостика, голубые глаза да блеклый сарафанчик в мелкий горох –  вот и вся Саша. Таких девчонок в каждом дворе – на три рубля ведерко.  Но это, если не присматриваться. А если глянуть повнимательней, то не сразу и разберешь, за что глаз зацепился. Вроде бы обыкновенная девчушка лет пяти-шести, и все у нее, как у всех - плечики воробьиные, коленки в зеленке, а взгляд - удивительный, притягивающий. Будто бы жажду утоляет своими глазенками широко распахнутыми, и хочет впитать в себя все интересное и непонятное на свете.

Вот и сейчас – неслась вприпрыжку через двор за мячом и вдруг резко замерла на месте. Сначала Саше показалось, что это кусочек солнца откололся и упал на ветку старой вишни, но потом маленькое солнце шевельнуло крылышками и стало понятно, что это бабочка – ослепительно-желтая и прекрасная.

- Сашка, обедать! – громко позвала из окна мать.

Девочка не шелохнулась, будто бы пребывая  в другой реальности вместе с бабочкой.

- Сашка, быстро домой! Кому говорю? – материн резкий тон не предвещал ничего хорошего.

Бабочка недовольно повела крылышками, как будто бы ее зацепила негативная звуковая волна. И, помедлив еще пару секунд, вспорхнула с вишневого цветка. Казалось, что она растворилась в ярких лучах весеннего солнца. А Саша, очнувшись от своего эстетического восторга, со всех ног бросилась домой.

 Удивительно, что при всем многообразии своего имени она всегда была только Сашкой. Сашка, домой! Сашка, не лезь! Сашка, отстань!

Сашенькой она была только для бабушки.

Бабушка жила в собственном доме. И вместе с бабушкой в этом доме жило счастье. Здесь Саше можно было все. Можно было выйти с утра и найти на грядке спелую клубничину. Можно было вытащить из дома посуду, постель, мебель, и еще бог весть что для игры в дочки-матери. Можно было часами перебирать старые фотографии в растрепанных альбомах, задавать одни и те же вопросы и получать на них терпеливые ответы. Саша ездила к бабушке на выходные, и уже с понедельника начинала ждать пятницу. Потому что в пятницу так сладко засыпать, зная, что завтра прямо с утра приедет бабушка. И можно будет долго ехать с ней в автобусе, слушать сказки и ворочать за щекой карамельку, замирая от удовольствия.

Летом в соседние дома к таким же бабушкам на каникулы приезжали такие же внуки, и Саша целыми днями гоняла с ними по окрестностям чумазая и счастливая. А зимой подруг и друзей не было, но было так уютно сидеть дома с бабушкой и ее котом-мурлыкой. Соскучившись в компании кукол, Саша приходила на кухню:

- Бабуль, а что ты делаешь?

- Пирожки пеку, милая, – бабушка усаживала пирожки на противень плотно, чтобы побольше уместилось, и они получались румяные с высокими отвесными стенками, сквозь которые просвечивала начинка.

- А чем тебе помочь?

- Ничем, Сашенька. Играй, дорогая.

Бабушка доставала для внучки из вазочки на холодильнике леденец, и Саша устраивалась на стуле с ногами, складывала руки на столе, упиралась в них подбородком и так могла сидеть часами, наблюдая за уютными бабушкиными хлопотами, впитывая аромат свежей сдобы. Во рту за шершавыми щеками перекатывалась конфета, а деревья за окном укрывались снегом.

Перед сном бабушка пела песни или рассказывала про войну. О том, как она шестнадцатилетней девчонкой  руководила колхозом, когда мужиков в селе совсем не осталось. О том, как один немец ее от других немцев спас. Саша знала эти истории наизусть, но каждый вечер все равно просила рассказать. И бабушка рассказывала. И пела. «На позицию девушка провожала бойца…» Саша мало что понимала в этих песнях и воображала что-то свое. Фантазия несла ее на упругих волнах, тихо баюкала.

Счастье закончилось, когда Саше исполнилось восемь лет. Бабушка умерла неожиданно. С утра работала в огороде, потом зашла в дом - передохнуть, села на диван и умерла. Говорят, что так легко уходят только святые люди. Значит, бабушка была святой. Всю жизнь она жила не для себя. И умерла так, чтобы другим с ней не было хлопотно. Спустя полгода дом продали вместе с мебелью, и от бабушки Саше осталась только большая книга «Сказки народов мира», старая и толстая, с удивительными картинками. Саша могла рассматривать их часами, погружаясь в другой мир – неведомый и таинственный – такой далекий от окружающей действительности. Мир, который еще дышал ванильным теплом бабушкиного дома.

Так «Сашенька» закончилась. Осталась только «Сашка». У матери не было времени на нежности и сказки. Она всегда была уставшей. Надо было тянуть: себя, дочь, свои надежды на лучшее. Дома мать остервенело погружалась в хлопоты, как в полынью. На разговоры с дочерью не было сил. Саша это быстро поняла и не совалась с расспросами. Играла сама или молча наблюдала за матерью. О сокровенном говорила с куклой Катюшей.

Как раз в этом возрасте Саша все чаще стала задумываться о том, что у других девочек и мальчиков существуют не только мамы, но и папы. И эти папы забирают их из школы, по выходным угощают сладкой ватой и учат ездить на велосипеде. Возник резонный вопрос. Кукла Катюша ответа на вопрос не знала, и, помучившись немного, Саша все- таки решилась:

- А где же мой папа? – спросила у матери и съежилась в ожидании.

Та не стала фантазировать на тему космических кораблей и героических заданий на благо Родины. Ответила зло и просто:

- Был, да весь вышел.